Как только Макса доставили на борт «Монтесумы-3», с него сняли скафандр и поместили в камеру.
— Мне нужно поговорить с капитаном, — сказал Макс перед тем, как солдат захлопнул дверь.
Оставшись в одиночестве, Макс огляделся. У дальней стены стояла кровать, у правой — унитаз. Над ним имелась небольшая полка. Никаких отдушин, вентиляционных решеток и прочих крупных отверстий в камере не было. Слабый свет сочился с потолка из замаскированных щелей. Походив немного взад-вперёд, Макс растянулся на кровати и стал думать. Скорее всего, о нём доложат Ангелам или отцу Эбнеру. Те захотят с ним встретиться — это не вызывало у Макса сомнений: было бы странно упустить такой шанс. В конце концов, он являлся виновником неудачи на Антиземле и побывал у федералов. Конечно, у мятежников могло возникнуть желание покарать его за взрыв супертрансактора, но они должны были понимать, что вины Макса в этом не было, поскольку он не знал, что не обладает трансиммунитетом, ведь именно республиканцы убедили его в том, что он подходит для активации артефакта. Так что… Макс не мог сделать выводов, но понимал, что скоро ему предстоит встретиться со старыми знакомыми и дать ответ — возможно, так же, как пришлось его дать Александру Громову. Макс вспомнил датчики и провода, тянущиеся от тела археолога, и содрогнулся. Хорошо, если у республиканцев нет ничего подобного. Впрочем, старые методы допроса у Макса тоже ни малейшего энтузиазма не вызывали.
За ним пришли только через несколько часов. Двое солдат встали по сторонам двери, а сержант протянул Максу миску с едой и ложкой.
— Что это? — спросил Макс, принюхиваясь.
Запаха не было.
— Ешь.
— Прямо сейчас?
— Может, ты не голоден?
Макс послушно принялся за еду, поглядывая на своих тюремщиков. У солдат на головах были шлемы, так что лица рассмотреть было сложно. Впрочем, парню этого особо и не хотелось. Сержант же был невысоким человеком лет двадцати шести, с небольшими залысинами и крупными чертами лица. Он внимательно наблюдал за тем, как Макс ест, проявляя лёгкое нетерпение.
— Чего вы ждёте? — спросил Макс.
— Давай живее! — проворчал сержант вместо ответа.
Как только миска опустела, он забрал её у Макса и отдал одному из солдат. Тот передал её кому-то в коридоре и вернулся в камеру.
— Вставай! — велел сержант, доставая наручники.
Поднявшись, Макс протянул руки. Сержант защёлкнул на запястьях браслеты и подтолкнул Макса к двери.
— Шевелись!
— Мы куда-то опаздываем?
— Двигай давай!
— Вы связались с теми, о ком я говорил? — спросил Макс, выходя в коридор.
— Я ни с кем не связывался, — ответил сержант. — Мне приказали накормить тебя и доставить в командную рубку.
Макс понял, что перед ним простой исполнитель, и расспрашивать его о чём-либо бессмысленно. Поэтому дальше шёл молча, на всякий случай глядя по сторонам и стараясь запомнить дорогу. Не для того, чтобы вернуться в камеру, конечно, а чтобы хоть как-то ориентироваться в корабле. Впрочем, с этим ничего не вышло: Макса провели по двум коридорам, втолкнули в лифт, который поднялся на четыре яруса, и проводили ещё через три коридора, последний из которых окончился дверью, которую сержант открыл персональным ключом ограниченного доступа. За дверью оказались четыре солдата в бронескафах со знаками уробороса — члены Ордена Звезды. Сержант остался в коридоре, а двое из них отвели Макса в комнату, посреди которой стоял стеклянный стол, окружённый стульями. Очевидно, это был конференц-зал. Во главе стола сидел Рей Фолнер, справа от него — мужчина в форме капитана флота, слева — священник в чёрной мантии, с золотым медальоном в виде пентакля на груди.
При появлении Макса Рей Фолнер поспешно встал и вышел из-за стола, не сводя глаз с бывшего Первого Всадника. Приблизившись на расстояние метра, он остановился и принялся рассматривать Макса.
— Ты?! — проговорил он, наконец.
— Так точно, Рей, — отозвался Макс, постаравшись улыбнуться как можно естественней. — Какая встреча!
Ангел молча подошёл ближе.
— Почему ты жив? — спросил он, снизу вверх глядя Максу в глаза.
— Меня спас скафандр. В очередной раз. А почему ты бросил меня, Рэй?
Вопрос не произвёл на коротышку ни малейшего впечатления — по крайней мере, виду он не подал.
— Мы были уверены, что ты мёртв.