Но родитель вовремя пояснил, что я стану мамочкой двух малышей.
Уже дома я глупо улыбалась мягкой голубой подушке и валялась в теплой кровати, теперь не следовало спать на холодном песке.
Умереть и не встать…нас трое. Я и двое во мне.
Новое ощущение полностью поглотило мысли. Я не чувствовала изменений в организме, задрала футболку до груди и погладила плоский живот. Там уже кто-то сидел или лежал, или спал? Забавно.
Адреналин распространялся по венам, не могла заснуть и поэтому ходила из угла в угол, потом надоело -- сменила обстановку, вышла подышать свежим воздухом. Дом со всех сторон окружен садом и деревьями. На одной из яблонь на нижнем суку стоял Василий, когтями вцепившись в жесткую кору ветки.
Мне надо было срочно поделиться новостью, очень хотелось узнать реакцию Ильи. Конечно, лучше при встрече, но слишком сильно распирало от эмоций, поэтому поспешно отправила сообщение: «я жду двух малышей». И стала ждать ответа, хотя глубокая ночь и Илья вероятнее всего спал, а не, как я, маялся от беспокойства.
На следующий день ответа не получила и огорчилась.
По широким улицам Питера пролетел слушок. Говорят, Приамцы напали на границу. Я в тот момент направлялась в больницу на очередную сдачу анализов, а спереди трое мужчин обсуждали ночной налет. Я хмыкнула удивленно, вроде после вчерашнего моего сожжения Приам должен успокоиться – жертву получили, все наказаны, пора начинать новый этап жизни, без мести и былых обид. Пытаться трем расам найти общий язык.
После больницы расстроенная молчанием Ильи пришла к отцу и там-то я получила ответы на интересовавшие вопросы. Илья ночью пришел к нашей границе и не один…барабанная дробь…а с гранатометом!!! И заявил, что если «старикашка» -- это видно мой папа, не явится на серьезный разговор сейчас же, то Илья расхерачит многовековую кирпичную стену между нашими округами.
Святая земля, Илья бывает такой милый!!! Ну какой еще сумасшедший пойдет в одиночку штурмовать целый округ, а ведь еще на подходе к границе его могли с легкостью застрелить. Все-таки пересечение границ пока запрещено. Правда, думаю Гектора с гранатометом испугается даже самый смелый смельчак.
После непонятного закрытого для меня «мужского разговора» Илья отправил всего одну фразу: «Ждите. Скоро заберу вас.»
Никаких пояснений. И это ожидание морально выматывало. Шестьдесят дней маялась от беспокойства, много плохого успела надумать. Возможно, больше не нужна ему, теперь буду с пузом и некрасивая. Ну кто воспылает страстью к беременной? А к четырем месяцам живот неплохо выпирал. И было жалко, ведь Илья пропустил половину беременности.
На протяжении двух месяцев только фраза «заберу вас» держала на плаву, а в остальное время мысленно метала гром и молнии, ходила мрачнее тучи и яростнее грозы. С виду вроде тихая и спокойная, но внутри…ох, буйствовала. Каково было главное желание – убить или поцеловать Илью -- пока не решила.
Настал день переезда. На одной стороне границы – отец, на другой – Илья, а я одиноко шла по тоннелю на пару с завывающим на ухо ветром. С небольшой сумкой, перекинув ее через плечо и когда увидела Илью, долго стояла перед шлагбаумом, не решаясь пересечь черту и кусала губы. Глаза мокрые постоянно, я в последнее время могла заплакать от всякой ерунды: увидев бездомную собаку на улице или ребенка на руках у мамы. И сейчас от чувства счастья покалывало каждую клетку тела, каждый нерв.
Гектор поманил пальцем, как собачку, чтобы, наконец, сделала последний шаг к нему.
Неужели все-таки мы сделали это? Неужели действительно можно быть вместе? Вот так открыто, как нормальным парам? Можно любить друг друга? Весь кошмар позади, никто больше не сожжет и не изнасилует из мести? Не изобьют? Не будут преследовать?
Прошла под открытым шлагбаумом и начала плакать громко с надрывом, уткнувшись в грудь Ильи носом. Как маленький ребенок рыдала в голос и со всхлипами. И знала, как его раздражали слезы, но успокоиться не удавалось.
А он на ушко шептал глупости, шутки, о том, что дома придется поставить тазик для моих слез.
***
Как оказалось, за два месяца Илья постарался обеспечить мне безопасность – это условие отца, при котором отдавал дочь с внучками.
В округе активно прокручивали ролик с моим добровольным сожжением, давили на жалость, превозносили Клеймённых, какие мы - молодцы выдержали гнев людей. Первое время народ меня активно разглядывал в открытую, некоторые любопытные и вовсе фотографировали.