Понятно стало, что на войне нам пиздец. Прямо сразу. Лыжи на сапогах не едут никак и быстро стали поломанными досками. Снегу «по самое не балуй». Сто с лишним курсантов гребут по чисту-полю с лыжами и матюками. А морозец к ночи под Питером крепчает не по-детски…
Делать нечего, часов через пять догребли до Лехтусей. Загнали всех в летнюю казарму. Ну, в летнюю. Курсанты попадали на панцирные кровати и матрасами накрылись. Так до подъема остывали. Подъем быстро наступил. Начкурса подпол бегает, пинает, чтоб вставали. Кое-как встали и в лес. А в лесу занятия по подрывному делу.
Там уже все отработано. Капитан-сапер показал наглядно: как бикфордов шнур наискось отрезать и вставить в запал, как спичку приложить и чиркнуть. Для примера подорвал стограммовую толовую шашку в болотце, всех закидав грязью. Потом березку перерубил пластитом. Впечатлило. Дальше уже сами резали шнуры и чиркали спичками. Взорвать ничего не удалось, потому что курсантам взрывчатку не выдали. На всякий случай.
Зимой в лесу темнеет быстро. А тут как раз команда: «Заняяять оборонууу!». Заняли, стали окапываться. Кажется, впервые за сутки согрелись. Земля под снегом не замерзла, пока копаешь, от нее пар идет. Ну, и когда копаешь – греешься тоже. Однако выкопали, залезли по окопам. Враг не наступает. Темно – хоть глаз выколи. Посидели так несколько часов. Мороз себе крепчает. Понятно стало, что к утру тут замерзнем. Офицеры куда-то сгинули. Курсанты по лесу разбрелись. Вот одна группка набрела на старый блиндаж, да ещё с буржуйкой! Набились туда курсанты и печку затопили. В том блиндаже и нары даже сохранились.
Вот заполз один боец наверх на нары, да и задремал там, в теплом дыму. Снится ему странный сон, будто он во сне страшно замерзает, прямо в лёд, но будто бы это не настоящий холод, а только снится. Все глубже уходит курсантик в этот замороченный круг и не проснуться ему никак. Печка погасла и все ушли из блиндажа, а того наверху не заметили.
Вдруг кто-то начинает этого курсанта тормошить. Только боец в талии не сгибается, задеревенел как Буратино. Но кое-как сержант этого пацана разбудил. Тот сначала пошёл шатаясь, потом побежал на негнущихся ножках. В рассветных сумерках они бежали, взявшись за руки и натыкаясь на кусты, но прибежали к избе. В этой избе топилась печь, на полу и на столах вповалку спали курсанты, а на кроватях храпели пьяные офицеры.
Утром в этой же избе сдавали зачет по подрывному делу. Считали по формулам, сколько там и куда заложить, чтобы гарантированно взорвать чего следует. Потом вернулись в расположение, а в столовку пошли без шинелей – морозный ветер казался тёплым бризом.
В Питер вернулись без потерь. Только кожа на лице и руках облезла, но никто не простудился. Подрывное ведь дело – вещь серьёзная.
Золотой дембель
Дашков лежал на спине, раскинув руки как Иисус. Солнечные блики и расходящиеся лучи от упавшей тени еще более усиливали это сходство. Мягкая расслабленность позы и игра солнечных зайчиков на лице никак не совпадали с обжигающей мыслью: «Умер!». Пичугин охнул, позабыв что он под водой, и тут же рванул на поверхность – вдохнуть…
Все начиналось красиво. Пятеро рослых парней спрыгнули с троллейбуса и побежали с горы вниз к вечерним черепичным крышам городка и перламутровой чешуе моря. Хотелось немедленно пролететь эти несколько километров прямо до антрацитовой кромки воды, так густ и плотен был морской воздух, так звенели мышцы, казалось: оттолкнись чуть сильнее и полёта не избежать!
По-другому и быть не могло. Вот она – долгожданная свобода! Награда за многолетние унижения, зубрежку, вкус крови после кроссов, пронизывающий питерский холод и еще за многое другое, что осталось у них за спиной после выпуска. Впереди был месяц отпуска – их «золотой дембель».
Кампания разместилась на широкой южной лоджии в квартире «по знакомству». Хозяйка приняла деньги за две недели вперед, скороговоркой сообщив, когда «дают» воду, и отдала ключи. Больше её присутствие не ощущалось никак.
Пацанов захлестнула чудесная черноморская жизнь. Незатейливые приморские кафешки и танцверанды гостеприимно распахнули для них свои двери с вечера до утра. Загорелые плечи, светящиеся глаза и зубы веселых и добрейших красавиц замелькали калейдоскопом, неумолимо приближая день отъезда. Ничего, не считая мелочей, не омрачало «золото» отпуска.
Слегка подрались с местной рок-тусовкой. Однако, на удивление, все прошло корректно без ножей и палок, вдали от общественности. Потерь, кроме порезанных о бутылочное стекло ног (дрались на пляже и босиком), не обнаружилось.