– Я... я не могу, – опешил Каррас. Эта вещь слишком велика. Он знал, что это оружие когда-то было возложено к подножию Золотого трона на Терре. Основатель, которому оно когда-то принадлежало, опустил его перед Императором за мгновение до того, как испытал видение. После самого Шарьякса, после мощей и доспехов Корцеда древний психосиловой меч был самой священной реликвией на Окклюдусе.
Каррас потряс головой и неловко шагнул назад. – Хадит, я даже не смею коснуться его.
– Смеешь и коснёшься, – велел Кордат. – Приказ Первого Призрака. Ты не можешь его ослушаться. Прошу, хаджар. Возьми его с честью и радостью. Арквеманн чувствует помыслы тех, кто владеет им, и будет служить тебе лучше, если ты примешь его с гордостью.
Каррас благоговейно и нерешительно протянул руки и коснулся плоской стороны меча. По клинку засверкали переливы колдовского сияния: тот почувствовал психическую силу. Каррас ощутил, как дух меча пробует её, изучает его черты, даже… может ли такое быть?.. оценивает его? Возможно такое? Если так, то какова же его оценка? Афион Кордат брал этот меч в бой с того момента, как возвысился до мегира. За это время они добились великих почестей. Не гневалось ли оружие сейчас на передачу не такому известному воину?
Каррас сжал рукоять и поднял меч перед собой. Он ощутил резкий ментальный толчок, когда его сила соединилась с собственной силой клинка. Это значит, меч его принял? Мелькнул психический импульс, вспышка разрозненных образов, чудовищных врагов, раненых и поверженных. Это воспоминания меча или проблески событий грядущего? Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Каррас опомнился и вдохнул.
– Откажись от криостазиса по дороге в крепость Караула, – посоветовал Кордат. – Потрать эти недели на тренировки с клинком. Это будет время для вас с Арквеманном как следует привязаться друг к другу за время путешествия через варп. Практикуйся с ним часто и не жалея себя, и вместе вы превратитесь в силу грознее всех известных тебе пределов. Так было со мной.
Прощай, гордое оружие. Никакое другое не сможет заполнить ту пропасть в душе, что останется после тебя.
– Ты оказываешь мне честь гораздо выше той, что я заслуживаю, хадит, – сказал Каррас, отведя взгляд и опустив глаза в раскаянии. – С другой стороны, ты всегда оказывал мне чести больше, чем я заслуживал.
Кордат улыбнулся: – Позволь мне об этом судить.
Улыбка продержалась недолго. Тянуть дольше было невозможно. – Наше время снова подошло к концу, хаджар. Снова мы расстаёмся. Если того пожелает судьба, мы опять станем рядом и произнесём слова приветствия вместо слов прощания. Я искренне надеюсь на это. Теперь повернись к своим братьям с высоко поднятой головой и громко, чтобы слышали все, произнеси те слова, что священны для нашего ордена.
Каррас продел голову и руку в чёрную перевязь и повесил Арквеманн за спину. Он повернулся лицом к строю десантников у южной стены и позволил своим сердцам возрадоваться от этого зрелища. Они великолепны, все как один.
«Помни этот момент, – сказал он себе. – Держись его. Помни, чью честь ты защищаешь».
Громким и ясным голосом он обратился к стоящим перед ним: – Не убоимся смерти, мы – те, кто воплощает смерть во имя Его!
Из глоток собравшихся раскатился гром ответа:
– Мы не боимся смерти! Ибо мы есть смерть во плоти!
– Теперь иди, – велел Кордат. – Отправляйся к почестям и славе, отпрыск Призраков Смерти. И пусть твои деяния будут написаны кровью многих врагов!
Кордат шагнул в сторону, скрежетнув доспехами. Каррас, не сводя немигающих глаз с аппарели чёрного корабля, прошагал мимо учителя в тяжёлом молчании. Он ещё столького не сказал хадиту, но время для слов прошло. Хотя Каррас сомневался, что нашёл бы подходящие слова, чтобы выразить всё то, что было у него на душе.
Поэтому, подойдя к аппарели, он остановился, затем развернулся и отдал воинский салют магистру библиариуса ещё раз: кулак на ладони – масрахим.
В ответ Кордат поднял сжатый кулак и прогремел: – Первый кодиций!
Шестьдесят восемь космических десантников как один вскинули в воздух кулаки. «Первый кодиций!» – взревели они, и эхо слов отразилось от величественных каменных стен ангара.
Каррас развернулся и взошёл вверх по трапу, ощущая тяжесть и Арквеманна за спиной, и своего долга. Но не годится тратить время на мысли о прощаниях. Они и так достаточно тяжелы. Поэтому он сосредоточился на ближайшем будущем. Впереди была неизвестность. В отличие от тех, чей дар мог проникать сквозь завесу времени, Каррас видел лишь фрагменты во снах, неясные общие направления, туманные видения вероятностей и случайностей, которые почти невозможно было отделить от обычных фокусов спящего разума. Его дар лежал больше в области психического боя, нежели прорицания.