Сержант вернулся обратно к Каррасу.
– В истребительной команде Караула Смерти слабость одного – это слабость всех. Альфа просто обязан знать, где и кто у него слабое звено. В этом заключается его роль: делать поправки на это слабое звено или, по возможности, избавиться от него совсем.
– Я не считаю, что Уфрейди тормозит наше вхождение, – сообщил Каррас.
– Ты подозреваешь другое, – ухмыльнулся Кулле. – Прекрасно. У меня есть преимущество – мониторы, а ты действуешь без шлема и своего дара, это нужно принять в расчёт, но я рад, что ты заметил. С вхождением, действительно, проблема, как указал Процион, но штурм последней комнаты – этап зачистки с дымом – и есть как минимум половина твоих трудностей. Ты знаешь, что один из группы умышленно вас тормозит?
– Тормозит, да, но – умышленно?
Кулле перестал ухмыляться.
– Я велел Проциону и Гану не говорить ничего. Я рад, что ты заметил. Это – Ультрамарин, Соларион. Он портит результаты группы с самого первого прохода: зачищает западный коридор, как на прогулке, вышибает свою дверь на целую секунду позже всех остальных. Если бы это было простое неспособие, я бы его заменил. Но Караул Смерти не пускает в свои ряды неумех: будь Соларион таким, его бы тут не было. Я смотрел его результаты. Это образцовый оперативник. Но могу сказать почти наверняка: он своевольно пытается от тебя избавиться. Вы не пересекались прежде? Может, мы чего-то не знаем?
Каррас потерял дар речи. Ультрамарин? До сегодняшнего дня они не перемолвились даже словом.
Слева, из-за ряда мониторов, раздался бесстрастный, искажённый решёткой вокализатора голос одного из техножрецов:
– Сержант Караула, убойный блок восстановлен. Бригады сервиторов удалены. «Штормовой ворон» готов.
– Что будешь делать с Соларионом? – поинтересовался Кулле.
Пока «Штормовой ворон» в отдалении справа разгонял турбины, Каррас боролся со вспыхнувшей внутри яростью. Обратив против неё свою волю, точно поток ледяной воды, он заставил её погаснуть. Эмоции здесь не помогут. Караул Смерти требует эффективности – и Каррас видел лишь один способ её добиться.
– Я встану с ним. Манникс возьмёт западный коридор. Соларион идёт со мной. Посмотрим, как ему это понравится.
Ухмылка Кулле вернулась: хищная, как саблезубая улыбка цестейского крокофида.
– Только случайно не застрели его, брат. Стрельба по своим не украсит мой отчёт.
Пристальный взгляд сержанта скользнул над правым плечом Карраса к столам с боеприпасами, возле которых перезаряжалась и готовила оружие остальная группа. Отбросив ухмылку, Кулле рявкнул:
– Марш обратно в «Штормовой ворон», вы, косорукие черепахи! Двадцать один – счастливое число!
Глава 7
Хигган Дозуа в тысячный раз жадно прошёлся взглядом по её фигуре, упиваясь красотой женщины с тем же наслаждением, что и впервые. Сейчас это получалось уже машинально, перебороть себя он был не в силах. Вот она стоит подле обзорного иллюминатора, спиной к нему, абсолютно холодная, несмотря на все козыри, которые капитан выкладывал перед ней все эти несколько недель. Он обвёл глазами изгиб её бёдер, длинные стройные ноги в гладких чёрных брючках, изящные лодыжки в объятиях облегающих сапог на остром каблуке. Женщина шевельнулась – и по чёрным волосам пробежали отблески желтоватого света обзорной палубы.
«Что ж за мучение такое? – подумал Дозуа. – Клянусь, ей нравится меня дразнить. Ещё час до земли – и всё закончится. Все эти недели, все эти часы вместе – и ничего. Если бы она не заплатила столько...»
Но даже несмотря на царскую плату, уязвлённое достоинство грызло его по-прежнему. Он с самого начала повёл себя как джентльмен, ясное дело. Каждый вечер она ужинала за капитанским столом. Он определил ей самые роскошные апартаменты на корабле (не считая его собственных, конечно). Он усиленно пичкал её тонкими винами, редкими деликатесами, заумными беседами, играми на двоих. Он даже напрямую выразил свои желания, когда всё остальное оказалось впустую. Однако эта женщина, урождённая в благородной семье, у которой финансовых проблем было больше, чем у него самого, если отчёты не врали, отвергла все его авансы.