Но спецмедпомощь тоже не волшебная, моментально не является, а я всё витал где-то между «там» и «тут». И тогда бабушка Ка решила применить старый казацкий метод. Адреналин внутрисердечно. Современная медицина к подобному относится неодобрительно, зачем адреналин, дефибриллятор и только дефибриллятор, да где ж его взять-то? Рояль в квартире есть, а вот дефибриллятора нет. Не случилось. На «скорой» должен быть, но будет ли? И где сама «скорая?» (потом выяснилось, что вызов-то они получили, но водитель почему-то решил, что нужно ехать в дом на Котельнической Набережной. Когда подъехали, поняли, что ошиблись, но время-то ушло!)
Недрогнувшей рукой она набрала в шприц нужную дозу (в отличие от дефибриллятора, докторский саквояж с набором самого необходимого в доме есть), недрогнувшей рукой определила место, недрогнувшей рукой вогнала иглу в сердце — не такое простое дело, однако! — и…
И я ожил. То есть сначала всем показалось, что Чижик умер окончательно, но через десять томительных секунд «оказался он живой!».
Тут подъехала, наконец, «Скорая», и всё заверте…
Меня отвезли в нужную больницу, адрес которой всуе не называют, Ольга позвонила от соседей отцу, и вскоре все три поколения были эвакуированы на дачу Стельбова, а делом занялись люди, которым положено расследовать подобные случаи по службе. Знатоки. Но иного ведомства, нежели Знаменский, Томин и Кибрит.
Но до меня всё доходило, как до жирафа, на десятый день. Потому что больному нужен покой, так решил консилиум светил. Почему консилиум? Потому, что я остался жив, а остальные жертвы тазера (сколько их, мне, конечно, не сказали, но не одна и не две), остальные — умерли. Интересно же, с чего бы это мне так повезло?
И вообще… С самого верха пришла команда: этого лечить на всю катушку, не жалея ничего.
И не жалели! Щедрой рукой назначали АТФ, кокарбоксилазу, рибоксин и прочие дефициты. Преимущественно в инъекциях. Часто — внутримышечных. Чтобы при попытках сесть больной чувствовал что да, что лечат, что не жалеют государственных средств.
И ещё — седативные. Много седативных. Лечебно-охранительное торможение, по Павлову. Мировая практика к подобному способу лечения относится неоднозначно, но у советских Павлов — собственная гордость, идеи нервизма всесильны, потому что они верны!
И потому эти жирафовы дни я провел в полусне, полубреду, полуотсутствии, трудно подобрать определение.
Тогда, умирая, я вспомнил всё. Так мне показалось. И сейчас, в больнице, старался удержать в памяти. И, как ни странно, седативные помогали, возвращая пережитое.
А пережитое было странным и смутным, как воспоминание о детских снах. Например, мстилось мне, что я в тех снах не был никаким знаменитым шахматистом, а был военным врачом, хирургом. И не только хирургом, кем нужно, тем и был, война, она научит выживать. Или не научит, как получится.
В тех снах до Олимпиады и первые годы после неё у власти в стране находился дорогой Леонид Ильич, пусть и сильно сдавший. В тех снах и с Ольгой, и с Надеждой я был знаком поверхностно, в институте, после которого наши пути разошлись навсегда. В тех снах Советский Союз растаял в начале девяностых, как снеговик весной, вместо одной страны получилось множество княжеств, которые, как водится, начали усобицу, сражаясь до последнего подданного. И я был одним из последних, пока не сгорел в пламени фотонной бомбы, сброшенной на Чернозёмск силами одного из сопредельных княжеств. А, может, и наш князюшка постарался. Чтобы не достались врагу, да. У нашего князя городов много.
Бред?
Ну, разумеется.
Конечно, бред. И я ничего о нем не скажу очередному доктору, который внимательнейшим образом расспрашивает меня о моих мыслях и чувствах: не слышу ли я голосов? Не думаю ли, что у меня великая цель? Не считаю ли, что мир несправедлив, и его нужно исправить?
Отвечал я спокойно и уверенно: голосов не слушаю, мне хватает «Маяка» и программы «Время». Великая цель не у одного меня, а у всей страны — под руководством Партии строить коммунизм. А мир не один, нет (тут доктор насторожился): есть мир капитала, несправедливый и жестокий, есть мир социализма, освобождающий людей от гнёта капитала, и есть третий мир, развивающиеся страны, народ которых тянется к социализму, но по разным причинам ещё не может его построить без нашей помощи.