— У Тритьякова?
— Евгений Михайлович команду дал. А подробности рассказал человек чином пониже. Полковник.
— И что же рассказал товарищ полковник? — заинтересовался я.
— Сам понимаешь, генералов без присмотра не оставляют, особенно опальных. Окружили заботой и вниманием. Но ничего предосудительного отыскать не смогли. Брантер вывел колхоз из отстающих в передовики, а как исполнилось шестьдесят — ушёл на пенсию. Сослался на подорванное войной здоровье. Ушёл, и ушёл. Когда Стожары стали деревней колхозников-пенсионеров, проверяли — не в религию ли ударились? Нет, не ударились. В умствованиях тоже не замечены. Живут деревенской жизнью — огороды, пчёлы, на судьбу не ропщут, на выборах единогласно голосуют за нерушимый блок коммунистов и беспартийных, начальству просьбами не докучают, в общем, наши, советские люди.
— А какими просьбами они могли бы докучать?
— Не электрифицирована деревенька. Признана неперспективной. Иные жалуются, а эти — нет. Нам и не нужно, говорят. Мы привычные. С курами ложимся, с петухами встаем, скромно живём. А скромность сейчас в почёте. Такие люди мусорить, захламлять родную землю не станут. Да и нечем им мусорить. Экономно живут. Каждую пенсионерскую копейку считают. Три газеты на всю деревню выписывают.
— Какие газеты?
— «Сельскую жизнь», «Правду», и, будешь смеяться, «Пионерскую правду».
— Над чем же смеяться? «Пионерка» — газета интересная, живая. Фантастику публикует, я в ней «Ночного Орла» читал, и «Голубого Кита».
— А с сентября там будет космическая повесть Стругацких, — не удержалась Лиса. Ну, понятно, «Пионерка» — издание молодогвардейское, и девочки тут же взяли газету под крыло. Любовь к фантастике начинается с пионеров! Я, правда, не согласен. С октябрят она начинается!
— Так, значит, поедем, красотки, купаться? Если нет стекла?
— Купаться можно и потом. А сегодня папоротник цветет. Кто сорвет — тому откроются клады, — сказала Лиса.
— Клады в нашей стране принадлежат государству. И потом, цветок охраняет нечистая сила. Большой выкуп требует. Оно нам нужно?
— Не обязательно рвать цветок. Просто посмотреть.
— Ну, конечно. Посмотреть, понюхать, выкопать, пересадить в горшочек — и в редакцию «Молодой Гвардии».
— Что это? — внезапно спросила Ольга.
На небе вдруг заиграли сполохи — багровые, беззвучные.
— Зарницы. Где-то далеко гроза, это отсветы, — блеснул эрудицией я.
— Если бы гроза — с одной только стороны было бы. А тут — кругом.
Действительно, кругом.
— Возможно, мы в зоне, на которую распространяются отблески. Ну, или какое-то иное атмосферное явление. Редкое. Тихие молнии. Влаги в небесах нет, а электричество скопилось.
И тут послышалось слабое стенание, похожее на волчий вой. Откуда здесь волки? Верно, собака воет где-то далеко-далеко, а причуды атмосферы донесли звук сюда.
— Страшно, — сказали девочки хором.
— Ничего страшного. Нам ли бояться.
— А пистолет при тебе.
— Конечно, — похлопал я по груди, где в кобуре мирно дремал ПСМ. Места здесь мирные, но так надёжнее.
Мы сидели и смотрели. Полчаса. Час. К двум часам ночи зарницы погасли. Разом, мгновенно.
Товарищи учёные, разъясните, что это было?
Есть у меня версия. Есть.
Не стану я покупать этот мёд. Вот.
«Malagueña Salerosa» современному меломану известна по фильму «Kill Bill» — но там она исполняется в агрессивной, напористой манере. Здесь же песня звучит примерно так: https://youtu.be/ajuWPFZN1EA
Конечно, непривычно.
Глава 18
Сельская жизнь
— Вставай, Чижик, вставай! Труба зовёт!
Обыкновенно мне будильник не нужен, просыпаюсь тогда, когда наметил. Плюс-минус пять минут, так уж устроен. И сегодня планировал поспать до одиннадцати. Лёг поздно, и вообще… Плюс свежий воздух способствует. Думал, высплюсь, попью чаю, и поеду домой, в Сосновку.
Но нет, девочки разбудили… во сколько? В восемь девятнадцать.
— Куда зовет? Зачем?
Выяснилось, что труба зовёт поговорить с местным старостой, генералом Брантером. Насчёт съёмки в деревне.
Обыкновенно нужды во мне не возникает, разве что в колодец слазить. Кино у нас любят, кино у нас уважают, и обычно идут навстречу. А если что не так, помогает известность Владимира Семеновича. И, конечно, мы всегда можем обратиться за помощью в райком комсомола. Как-никак, фигуры. Ольга в ЦеКа, я кандидат в ЦеКа, а Надежда — ревизионная комиссия. Да не простая, а Центральная. К ревизорам отношение со времен Гоголя если изменились, то лишь в сторону большего почитания. У городничего, поди, деревенька была, душ на сто, на двести, а, может, и больше. На супругу записанная. Отстранят от должности, всё не голодранец. А если нынешнего руководителя разжалуют — что делать? Комсомольского вожака? Собьют на взлете, и пиши пропало. Нет, чтобы совсем уж в рядовые разжаловали — это редко, кадрами не бросаются. Разве что личные мотивы тому причиной. И потому всячески стараются, чтобы отрицательных личных мотивов у ревизоров не было, а были только положительные.