Кончил бедняк говорить и опустил голову.
Еще больше удивился шах и посмотрел на своих мудрецов.
Самый мудрый из мудрецов поднялся, низко поклонился падишаху и сказал:
— Великий падишах, не верьте этому сыну собаки, а потребуйте баранов. Этот босяк врет. Скажет еще, что баранов украли.
Бедняк заговорил в третий раз:
— О великий шах, дозвольте слово сказать. Когда меня не пустили во дворец, я решил сам пойти поскандалить и пришел к хозяину, который убил мою старуху мать. «Отдай плату старухи, уплати за кровь убитой!»— закричал я. Схватил хозяина за шиворот, вытащил его на улицу. Собрался народ, решил спор в мою пользу. Дал хозяин мне одного осла. Я сел на осла и поехал домой. Еду-еду, вижу — по дороге идут сорок караванов. Старшина каравана мне крикнул: «Эй, ты, твой осел стер спину! Сойди да поправь потник!» Я сошел, вижу — у осла рана на спине. «Эй, а какое лекарство от этого?»— спросил я. Старшина каравана ответил: «Сожги вот этот орех, приложи пепел к ране — поправится». Сжег я орех, посыпал пеплом рану осла. Только хотел положить потник, смотрю — из раны растет зеленая орешина. В два счета разрослась, зацвела. Глядь, уже орехи поспели. «Как быть?— думаю.— Если я полезу на дерево и потрясу — покалечу спину осла. Лучше буду сбивать орехи камнями». Отвел осла в поле, где камней нет. Засучил рукава и начал бросать камни в орешину. Ни один камень не падает назад, ни один орех не падает на землю. Я все бросаю камни, бросаю без устали. Смотрю — и камней не осталось. «Делать нечего, теперь полезу сам!»— ре-шил я. Влез на орешину, вижу — там целое бахчевое поле, и с края участка журчи г в арыке вода. «Вот где хорошо посеять арбузы»,— подумал я и посадил арбузные семена. Ну и арбузы же выросли. Руками не обхватишь. Сел я на берегу арыка и только тронул кончиком ножа арбуз, как арбуз раскололся и нож упал внутрь арбуза. Я нагнулся, хотел его достать и сам упал туда же. Хожу ищу там нож; Встречаю человека, спрашиваю: «Уважаемый, вы не видели на дороге нож?» — «Вы только ножик разыскиваете? — спрашивает старик.— Нас было сорок караванов, в каждом по сорок верблюдов. Мы все растерялись, я никого не могу найти». Я пришел, о падишах, в ваши чертоги рассказать об этом несчастье.
Кончил говорить бедняк и опустил скромно голову.
Падишах задумался. Один из мудрецов поднялся и низко поклонился.
— Великий шах,— заговорил он.— Дайте из казны этому сыну собаки пару монет и выпроводите его отсюда.
А дочь падишаха стояла за дверью и все слышала. Выбежала она к отцу и сказала:
— Он выполнил мои три условия. Ничего, что он бедняк, я за него пойду.
Тут бедняк поклонился падишаху.
— О великий шах, в горах я немало лет пасу стадо своего хозяина. Мне должен хозяин уже двести барашков. Он не отдал мне этих барашков и прогнал. Взыщите с моего хозяина этих барашков, я дарю их на свадьбу.
Падишах устроил пир-веселье, выдал дочь за бедняка.
Мы там были, плов ели, усы, бороду салом измазали.
Перевод М. Шевердина
ЗУМРАД И КИММАТ
На краю оврага стоял маленький домик. Жили в домике четверо: старик со своей дочерью Зумрад и жена старика со своей дочерью Киммат.
Старуха свою родную дочь Киммат любила, а падчерицу Зумрад ненавидела. Бедную Зумрад она и била, и ругала, с утра до вечера работать заставляла, ни минуты покоя ей не давала.
А Зумрад была девочка красивая, приветливая, умная. Увидишь ее — сколько ни смотри, не наглядишься; заговоришь с нею — сколько ни говори, не наговоришься.
Киммат была совсем на нее не похожа: ленивая, капризная, неприветливая. Целыми днями она ворчала, сердилась и ссорилась.
Зумрад бывало рано утром встанет и бежит к роднику, Тюльпаны головки свои склоняют, ей «здравствуй!» говорят. А если Зумрад иногда на траву отдохнуть присядет, и цветы, и соловьи, радуются, сказки ей напевают.
Старухину дочь цветы не любили, не ласкали. Киммат обижала их: рвала, ногами топтала. Поэтому, когда Киммат проходила, цветы от нее прятались, лепестки свои закрывали.
Все это еще больше злило старуху мачеху. Стала она думать, как бы ей Зумрад со свету сжить.
Однажды мачеха сказала старику:
— Дочь твоя непослушная, лентяйка, прогнать ее надо — не то духу моего здесь не будет.
Растерялся старик и не знает, что ему делать. А старуха не унимается, требует:
— Отвези Зумрад в лес и сделай так, чтобы она заблудилась. Вместе с ней жить я не буду.
Повел старик Зумрад в горы. Долго шли они горами да ущельями, зашли в такую глушь, где нога человека не ступала.
— Посиди здесь на камне, доченька,— говорит старик,— а я пойду дров нарублю.
— Ладно, батюшка,— отвечает девочка. Пошел старик дрова рубить.
Зумрад одна осталась.
Вдруг поднялся ветер. Старик повесил топор на большое дерево. Ветер дует — топор покачивается и стучит о дерево: «тук! тук!»
А Зумрад думает, это отец дрова рубит, сидит
Долго-долго она сидела, а отец не идет. Когда ветер успокоился, пошла Зумрад в ту сторону, где топор стучал. Идет она по долине, цветы собирает и вдруг видит: стоит дерево, на дереве топор висит, а отца нет.
— Ой, несчастная доля моя! Ой, батюшка!— закричала Зумрад.
Пошла Зумрад отца искать. Ходила Зумрад по горам, ходила и окончательно заблудилась.
Страшно ей стало одной в лесу. Куда идти — не знает, плачет Зумрад. Вдруг видит: узенькая тропинка. Пошла по ней Зумрад и слышит — голосистые птички поют. Под ноги посмотрит Зумрад — там цветы разноцветные: и красные, и белые, и желтые — головками кивают, что-то шепчут ей.
Вечер наступил, темно стало.
Долго-долго шла Зумрад. Цветы своими головками ей дорогу показывают. А время уже совсем позднее. Наконец заметила Зумрад, что вдали какой-то огонек мерцает, прислушалась, слышит — собака лает. Пошла Зумрад в ту сторону и скоро подошла к маленькому домику. Заглянула в окно, видит — в домике старуха сидит. Зумрад обрадовалась, зашла в домик, поздоровалась со старухой и рассказала, что с ней случилось.
Обрадовалась старуха, что в дом к ней пришла такая приветливая девочка. А старуха та была добрая лесная волшебница.
— Не печалься,— утешает старуха Зумрад.— Я тебе помогу.
— Благодарю,— отвечает Зумрад.— Вы меня как родная мать приняли. Что вам нужно делать — скажите, я люблю работу, для вас охотно сделаю.
В это время на крышу старухиного домика прилетело много-много птиц. Птицы песни запели и в песнях своих Зумрад хвалили. Волшебница птичий язык понимала и еще больше радовалась. Она Зумрад ласкала, «миленькая моя, бусинка моя!» называла, куклы играть ей давала, сказки рассказывала, такие интересные книжки показывала, каких нигде больше не найдешь.
Так прожили они вместе несколько дней. Старуха ласкова была с Зумрад, потому что с приходом ее старый домик заблестел, как фарфоровая пиала. Зумрад пол в комнатке подметала, окна мыла.
Однажды старуха собралась плов приготовить и говорит Зумрад:
— Поднимись, доченька, на крышу, достань дров.
— Ладно, бабушка,— отвечает Зумрад и полезла на крышу.
А крыша была высокая, далеко с нее во все четыре стороны видно. Зумрад поглядела по сторонам и увидела крышу своего родного домика.
Сильно забилось сердце у Зумрад, заплакала она.
— О чем плачешь, миленькая?— спрашивает старуха. — Вон вдали мой родной дом виднеется. Я по отцу соскучилась,— отвечает Зумрад и плачет.
Старуха ее успокоила, плову наварила, покормила Зумрад, спать уложила, а поутру говорит: