Кирилл прыгал из одного раздела громадного банка памяти в другой и не мог оторваться, настолько увлекательно это было. Физика, химия, математика, электроника и программирование. Технологии и чертежи готовых конструкций от электроутюга до кваркового реактора, от устройства простейшей швейной машинки до схем силовой обвязки генераторов безреактивной тяги. Метался по бесценному хранилищу знаний, уже чувствуя наплывающие волны головной боли, постукивающие молоточками по вискам, пока случайно не нарвался на чью-то заботливо составленную небольшую музыкальную коллекцию. Прослушал одну композицию, восхищаясь исполнением, другую…
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой,
Я хочу, чтоб услышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Гармонь? Москва? Кирилл задумался было… Впрочем, неважно, с этими терминами можно будет разобраться позже.
Ты сейчас далеко-далеко,
Между нами снега и снега,
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови,
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви.
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви.
Действительно очень тепло… на душе. Так под мелодию, звучащую в голове, и заснул.
****
Короткая перекличка по командному каналу связи, карта*, лопнувшая перепонка причальной стенки ангара и… старт! Каждый раз, когда он выходил на корабле в великую пустоту, на Павла накатывала какая-то эйфория. Бесконечный космос, кажется, сам затягивал в свою бездонную глубину, испещренную яркими – из тех, что поближе – и мерцающими – а вот эти далеко-далеко – звездами. Стартуешь с авиабазы, авианосца, с луны или с поверхности, не имеющей атмосферы планеты – до лампочки! Ради этого чувства он готов был на все, что угодно! А если при старте сидишь за штурвалом или управляешь машиной напрямую через нейроинтерфейс, когда сам ощущаешь себя кораблем, чувствуя малейшие изменения в работе всех систем звездолета, то это чувство усиливается во много раз. Павел буквально упивался властью над машиной и слиянием с нею. Вообще-то далеко не все пилоты испытывают нечто подобное – не каждому дано. Если точнее – считанные единицы.
Когда в училище на третьем курсе после почти тысячи часов напряженной работы на тренажерах и симуляторах он впервые сел за штурвал учебной машины, то превалировало только одно чувство – страх. Даже не страх, а какой-то мистический ужас перед величием бескрайнего космоса. Кое-как выполнил простейший полет и, стараясь не показывать своего трепета, посадил машину на стапель учебной базы. По приказу покинул маленький кораблик и вытянулся перед инструктором. Тот посмотрел на крупные капли пота, стекающие у Павла со лба, улыбнулся и ободряюще похлопал по плечу:
– Молодец курсант – отлично! Как правило, почти сразу после старта приходится переключать управление на автоматику, а ты сам справился.
Ко второму полету Павел боялся еще больше – уже точно знал, что предстоит. Но как-то получилось справиться, загнать страх куда-то вглубь себя. В этот раз он даже умудрился выполнить несколько простейших эволюций, вписанных в задание, без грубых ошибок. Но все равно после вылета белье было насквозь мокрое – хоть выжимай. Раз за разом Павел устраивался в ложементе и каждый раз боялся, что не справится со своим страхом, но постепенно сил на борьбу с ним требовалось все меньше и меньше. Удавалось почти нормально сосредотачиваться на задании. А как-то уже на четвертом курсе, готовясь к очередному учебному вылету, поймал себя на нетерпении скорее оказаться в машине и окунуться в глубины великой пустоты. Восторг от космоса появился чуть позже, но больше уже никогда не покидал его. Нет, страх как был, так и остался, но всегда при этом довольно легко контролировался разумом, задвигаясь на задний план. Уже потом, спустя годы, Павел задумался, почему с самого первого вылета на учебных машинах выставляют максимальное разрешение обзорных мониторов? Казалось бы, сделай разрешение поменьше, картинка будет отображать только крупные относительно близкие объекты, и этому чувству бездонности пустоты, приводящему к ужасу, будет просто неоткуда взяться. Потом все-таки догадался – чтобы сразу отсеять тех курсантов, которые никогда не смогут превозмочь себя и победить страх. Летное несоответствие – основная причина отчисления из училища. До трети курсантов уходили, чтобы никогда уже не сесть за штурвал. Остальные… Кто-то – большинство – летал, контролируя себя, но не получая особого удовольствия от полетов, соглашаясь работать только на больших кораблях – в многоместной рубке управления с относительно малыми экранами величие космоса почти не чувствовалось. Меньшинство шло в элиту Космофлота – истребительные подразделения, воевало с противником на маленьких одно– двуместных грозных боевых машинах. Еще бы, зарплата пилота-истребителя частенько превышала – зависело от налета – содержание высшего офицерского состава. Два-три года, и вниз на планету спускается обеспеченный на всю жизнь пилот. И ни за какие коврижки за штурвал в космосе его больше никогда уже не заманишь. Молодые седые парни оказывались вдруг завидными женихами, не отказывающими ни себе, ни подругам в удовольствиях.
Но были еще пилоты высшей категории – асы, получающие просто безграничное удовольствие от управления маленькими, но грозными скорлупками. Павел очень удивился, когда всего через полтора года после окончания училища получил направление в Космоакадемию на командный факультет.
– Почему именно я? – спросил у своего командира полка, выложившего на стол документы и погоны с тремя маленькими звездочками – в звании его тоже повысили.
– Не сбежишь вниз, когда контракт закончится – немедленно новый подпишешь. Обучение в академии еще дороже, чем в училище, хотя и всего два года, а не семь. Получишь сразу капитана и эскадрилью.
Учился старший лейтенант с удовольствием, науки, осваиваемые с помощью все того же нейроинтерфейса давались легко. Тщательно вникал во все возможные тонкости. И, конечно, летал! Вместе с очень квалифицированными инструкторами составлял себе задания и тренировался до изнеможения. Несколько раз пришлось даже задействовать автопилот для возвращения на базу – сил на нормальное управление машиной уже не оставалось. Потом пошли спарринги и учебные групповые бои с другими слушателями академии – тогда и познакомился, а потом и подружился с капитаном Зальцбергом. Джастин, обладавший заметно большим опытом, оказался отличным парнем и… прекрасным собутыльником. Отрывались они на пару с размахом! Во многих злачных местах Земли долго потом вспоминали эту парочку абсолютно без башенных парней, сорящих деньгами. Павел всего за год боевых действий – непосредственно после училища был шестимесячный отпуск – успел заработать прилично. А Джастин перед академией успел поработать почти три года.
Не получил Павел повышения, наоборот – разжаловали вообще до младшего офицерского звания. Сначала заимел себе врага в лице одного тылового адмирала – переспал с его дочкой, а потом несколько грубовато послал ее подальше. Ну, дура ведь оказалась, и в постели ничего не умеет. Уже перед самым окончанием академии произошла неприятность еще серьезнее – в пьяном виде набил морду старшему по званию. Какого хрена этот полковник к его девушке цепляется? Жена? Дома она тебе женой будет! В ресторан со старшим лейтенантом Затоновым пришла, с ним и уйдет! Куда? Не твое дело, морда тыловая!