Подполковник, чувствуя, что такой массированной атаки долго не выдержит, решил сдаться явно превосходящим силам противника, оттянув свою позорную капитуляцию до утра:
– В любом случае от распорядка дня мы ни в коем случае отступать не будем – раньше восьми ноль-ноль завтрашнего утра на допуск не рассчитывай.
Она замерла на секунду, недовольно буркнув "Педант!", но, видимо все-таки удовлетворенная и таким уменьшением ожидания, продолжила раздевать Затонова – ну, в самом деле, не останавливаться же на полпути?!
И только много позже, когда к закрытым глазам уже подбирался первый сон, вдруг вспомнила:
– Паша, а что там с этой боевой станцией на выходе из фарватера? Ты говорил, что это какая-то домашняя заготовка генерала.
– Станция? – он, находясь в приятно-вымотанной расслабленности – и откуда только в такой маленькой женщине столько энергии берется? – ответил с некоторой задержкой: – Станция вышла на боевой режим – будет открывать огонь по любой приблизившейся цели. Коды опознавания "Свой-чужой" неизвестны. Я, увы, не смог вовремя обнаружить закладку Довлатова в бортовом компьютере "Волкодава". Только при регламентном обслуживании нашел запись о сигнале активации в логах передачи сообщений.
– Ну ладно мы с тобой – я уже давно смирилась, что проживу здесь всю жизнь. В принципе, не самый худший вариант раз мы всегда будем вместе, – призналась Сюзанна, – но как же модификанты, когда поднимутся в космос? Получается – они тоже окажутся запертыми в аномалии?
– Через три тысячи лет? – скептически переспросил подполковник. – И все время в дежурном режиме? Нет, столько системы станции при любом резервировании никак не выдержат – скиснут значительно раньше из-за диффузионной деградации. Если, конечно, управляющие компьютеры заново не заморозят боевую станцию. В этом случае модификантам она тоже не страшна – оставим им здесь на луне предупреждение. Успеют расколошматить до выхода на боевой режим. Но даже если каким-то чудом станция все-таки окажется в боеготовности, то расстрелять ее нормальному флоту особой проблемы не составит. Все у народа Наташки теперь получится – я в этом уверен. Давай моя хорошая спать – завтра будет трудный день.
Она тоже поверила. По-хозяйски закинула на мужчину ногу и заснула…
****
– Твое высочество хочет мне сообщить что-то важное? – голос сэра Алексия был, как обычно, совершенно спокоен.
День выдался достаточно тяжелый. С утра Кирилл принимал под свою руку джурских дворян. На удивление, подавляющее большинство захотело стать вассалами Сангарии навсегда. Только восемь человек из ста девятнадцати принесли присягу сроком на один год. Затем до самого обеда формировали подразделения и назначали командиров. Потом была суматоха переустройства лагеря в соответствии со штатами. А после ужина герцог вызвал полковника и пригласил его на верховую прогулку.
– Да, барон, – а вот в герцоге спокойствия не чувствовалось. Уверенность – да, но никак не спокойствие. – Я хочу запретить рабство в Сангарии.
Сэр Стоджер удивился. Удивился настолько, что забыл, как положено обращаться к своему сюзерену:
– Кирилл, зачем тебе это надо? Даже если нам удастся отвоевать Сангарию…
– Не если, а когда! – убежденно перебил полковника герцог. На грубейшее нарушение этикета он внимания не обратил.
Барон придержал коня, задумчиво посмотрел на юношу и продолжил:
– Мы вернем Сангарию, но на наше герцогство ополчится все дворянство Европы, причем под руководством всех королей и императоров ойкумены.
– Плевать! – немедленно ответил Кирилл. – Зато те, кого сейчас называют чернью, побегут со всего континента к нам, чтобы влиться в ряды защитников нашего маленького герцогства.
– Толку-то от простых крестьян… – с явным сомнением протянул сэр Стоджер.
"Опять двадцать пять!" – выругался про себя герцог. Менталитет средневекового барончика с Земли. И что с этим делать? Но ведь кругозор зависит от объема знаний. Увы, не совсем естественных наук. Попробовать объяснить с точки зрения экономики? То есть, как свобода смердов отразится на кармане дворянина?
– Не скажи, барон, не скажи. Если людей хотя бы немного обучить, дать им оружие и нормальных командиров, то мы получим даже на первом этапе вполне боеспособную армию. А ведь побегут к нам семьями и поодиночке со всей Европы. И не забывай – у нас теперь будут совершенно другие тактика и стратегия.
Сэр Алексий задумался. Что-то толковое в словах герцога, конечно, было, но так вот сразу, только получив власть, ломать порядок, сложившийся испокон веку?
– Мало того, что от тебя, твое высочество, – барон уже немного пришел в себя и обратился к Кириллу в соответствии с его титулом, – отвернутся другие государства, но как ты сумеешь убедить в необходимости этого своих дворян, из которых сейчас в основном и состоит наше маленькое войско?
– Сколько у тебя деревень, сэр Стоджер? – вопросом на вопрос ответил герцог.
– Вы же знаете, ваше высочество, всего две, – с готовностью ответил полковник.
– А свободные землепашцы на твоих землях есть? – продолжил допытываться Кирилл.
– Как не быть, твое высочество. Отслужившим свое стражникам чем-то ведь заниматься надо? Восемь семей арендаторов в баронстве до нападения сволочи Лоусвилла числилось.
– Ни разу не прикидывал, кто тебе, сэр Алексий, больше прибыли приносил? Если посчитать на одну семью?
Вот теперь барон задумался значительно дольше, упершись взглядом в холку своего коня. Потом поднял голову и посмотрел герцогу в глаза:
– Почему же во всех остальных государствах крестьян не освобождают? Вольные-то работают не в пример лучше.
– А не выгодно это дворянам-землевладельцам. Сам подумай, для чего мужикам платить своему господину, если свободных земель вокруг полным полно? Зачем отдавать половину урожая дворянину, если достаточно отдать десятину государеву сборщику налогов, отложить себе на пропитание и семенной фонд для следующего года, а остальное продать? Потому-то везде, кроме Сангарии, бароны со своими дружинами нападают на свободных землепашцев соседних стран и уводят их в полон. Поэтому и разбойников не особо изничтожают на своих территориях, ибо они, как волки в лесах, всех одиночек немедленно к ногтю прибирают, и обкладывают данью во много раз больше дворянина.
Сэр Стоджер согласно покивал. Раньше он никогда на эту тему не задумывался. Есть доход от его маленького баронства – хорошо, нет его – не трагедия. Жалование, получаемое от герцога, всегда было несколько больше прибыли от земли. Да и неинтересно сэру Алексию было заниматься делами своих деревень. Не дворянское это дело. Есть управляющий из дальних родственников, живущий на долю малую, а там – хоть трава не расти. Вот если пожалуется кто-то из арендаторов или старост деревенек, тогда да, хочешь, не хочешь, а разбираться придется – на то его предкам эту землю и пожаловали, чтобы правили справедливо.
– Как же тогда в нашей Сангарии получилось, твое высочество, что ни разбойников нет, и свободных пахарей не закабаляем? – спросил и тут же сам ответил на свой вопрос: – Незанятой пахотной земли у нас нет совсем. Только Райская долина, давным-давно поделенная между герцогом и дворянами, остальное – горы и плоскогорья, совсем негодные для земледелия.
– Правильно, барон. Райская долина может прокормить максимум десять-пятнадцать тысяч человек. Большую часть продовольствия мы закупаем на серебро – как-никак единственное известное нынче месторождение всегда принадлежало герцогам Сангарским. И только наши дворяне, если им хорошо растолковать, способны более-менее адекватно воспринять идею освобождения крестьян, – констатировал Кирилл. – Более того – им это будет выгодно.