Кузнечное дело оказалось жутко интересным. Осваивая разные методы обработки горячего металла и вдоволь намахавшись кувалдой, подполковник наконец‑то избавился от дурного настроения.
За ужином даже похвастался, что скоро сможет даже в рамках таких примитивных технологий получить булатную сталь. В конце концов, на Земле археология зафиксировала отдельные образцы изделий из рафинированной стали аж за тысячу триста лет до нашей эры. У Сюзанны настроение тоже было приподнятым — в экспериментах с растениями на поверхности Наташки наметился явный путь к успеху. Только вот уже поздним вечером…
— Пашенька, я тоже хочу… — тихо прошептала девушка, только–только отдышавшись после бурных ласк.
— Чего, моя хорошая? — спросил Затонов, освобождаясь от приятной полудрёмы.
— Неужели ты не понимаешь? Или я для тебя только станок для траханья? — со злостью вдруг выкрикнула она.
Сонное настроение вылетело из подполковника мгновенно: грубо ругающаяся ни с того, ни с сего Сюзанна — это серьёзно. Он повернулся всем телом к девушке, вгляделся в пылающие гневом глаза — обычно серые, сейчас, под слабым светом ночной Наташки с огромного монитора, они потемнели почти до непроницаемой черноты — успокаивающе погладил по плечу и, стараясь придать голосу максимально ласковые интонации, попытался успокоить:
— Милая, увы, но я действительно не понимаю тебя. Ты же знаешь, что сделаю все возможное для твоего счастья. Объясни, пожалуйста, чего же ты хочешь, и я постараюсь…
— Ребёночка, — опять возвращаясь к шёпоту, протянула она.
Затонов услышал и откинулся на спину, не в силах смотреть в её тёмные сейчас глаза. Как будто он сам не желал того же?! Как приходили мысли о своих детях, так он немедленно гнал их, специально изыскивая ещё какую‑нибудь срочную работу. Спасение от неосуществимых желаний — только напряжённая пахота. Эту формулу он вывел для себя давным давно. А Сюзанна… Мачеха–природа заложила в женщин зов к продолжению рода в значительно большей степени.
— Ну и какое будущее нашего ребёнка может ожидать здесь — под лунной поверхностью? В недосягаемости до себе подобных? — жёстко, может быть слишком жёстко спросил подполковник, не поворачивая головы.
Так и лежал, уставившись невидящим взглядом в потолок, пока не услышал тихие всхлипывания. Повернулся и стал осторожно поглаживать. Она немедленно придвинулась, положила голову ему на грудь, обильно увлажняя текущими без остановки слезами, и жалобно проскулила:
— Так хочется маленького…
Он гладил плачущую женщину по дрожащей спине, чувствуя, как у самого разрывается сердце.
Сюзанна неожиданно подняла голову, вскинулась, вырываясь из его рук. Её взгляд… Слезы высохли, как по мановению волшебной палочки, глаза пылали яростью. Прыжком, откинув простынь, взлетела с постели, ринулась к письменному столу, выдернула ящик, схватила ленту ментоинтерфейса, натянула её на голову и, совершенно не обращая внимания на громко стукнувшийся об пол ящик и раскатывающуюся из него разную мелочёвку, села на постель напротив окна–монитора.
— Сюзи! — воскликнул Затонов.
— Не мешай! — приказала она, выставив в запрещающем жесте руку.
Изображение Наташки на огромном экране немедленно сменилось на длинные ряды строчек. Формулы генной инженерии менялись с невообразимой быстротой.
Павел тоже поднялся — сейчас он почему‑то очень хотел увидеть её не со спины.
Почти неподвижная как статуя, нагая Сюзанна сидела на самом краю постели, упёршись руками в разведённые колени. Только устремлённые к монитору груди часто–часто вздымались, а зрачки серых глаз на замершем лице бегали, следя за появляющимися на экране новыми летящими строчками. Казалось, девушка сама хочет оказаться там, внутри монитора среди этих бесчисленных формул.
Затонов вдруг поразился, какая она сейчас целеустремлённая, вдохновлённая непонятно чем. Напоминает саму себя — ту, что была возбуждённой до предела во время боя с генаями.
Краем глаза заметив какое‑то изменение на экране, Павел посмотрел туда. Строчки побежали заметно медленнее, нарисовалась и исчезла пара непонятных таблиц, затем вспыхнули цветные объёмные графики — тянущиеся куда‑то переплетающиеся линии казались живыми. Потом растаяли и графики — на мониторе опять все быстрее и быстрее побежали формулы, наполняясь числами. В какой‑то момент показалось, что разогнавшись ещё быстрее, они вылетят за пределы экрана, но неожиданно строчки остановились, как будто ударившись о неодолимую преграду. Последняя формула вдруг разрослась, вытесняя все остальные, обзавелась широкой рамкой и, окрашиваясь в переливающиеся цвета радуги, обзавелась снизу тремя жирными подчёркивающими линиями.
Ожившая Сюзанна — напряжённая поза куда‑то стекла — отпрянула от монитора, стянула с головы ленту интерфейса, гася экран, все ещё невидящими глазами посмотрела на Затонова, опять заревела, при этом расцветая улыбкой, и счастливо заявила:
— Пашка, я дура! Я — непроходимая дура!
Ничего не понимающий подполковник подскочил к ней, прижал к груди, начал гладить по плечам, по спине, одновременно прикидывая, где взять и как незаметно вогнать дозу транквилизатора — может быть, ещё удастся вернуть обратно поехавшую крышу любимой?
Сюзанна оттолкнула его и, размазывая слезы по лицу, начала что‑то быстро–быстро тараторить. Подполковник придвинулся и, тряся за плечи одновременно ревущую и радостно улыбающуюся женщину, попросил:
— Сюзи, родная, ну пожалуйста, приди в себя.
Она перестала говорить, в глазах появилась осмысленность. Девушка прижалась к его груди и наконец‑то вполне разборчиво прошептала:
— Пашенька, не ругайся. Просто я теперь знаю, как сделать, чтобы у нашего ребёнка было будущее.
А он… Он почему‑то сразу ей поверил. Может быть потому, что в глубине души очень уж хотелось верить в несбыточное?
На место стоянки перед броском в Баритию, намеченное ещё в Санкт–Михаэле, Сангарская армия прибыла на двое суток раньше. График движения, составленный бароном Стоджером ещё на первой стоянке, совершенно не учитывал насаждаемую Кириллом жёсткую дисциплину и резкое снижение потерь времени на приготовление пищи. Несмотря даже на намеренное уменьшение суточных переходов, средний темп движения оказался все‑таки довольно высоким. Встреча с отрядом, который должен был сформировать барон Быстров в Конолтауне из сангарских дворян, азорских воинов и добровольцев, была назначена на вполне определённую дату. Оставалось ещё пять суток. А вот долго стоять всего в сотне километров от границы Баритии даже в дружественной империи Антонио–третьего было никак нельзя. Давать возможность лазутчикам Лоусвилла заранее предупредить короля о приближении Сангарской армии не стоило.
Герцог, недолго думая, объявил войску сутки отдыха. Рядовым воинам, но никак не командирам. Остро требовалось уточнить планируемые во время стоянки закупки и назначить людей, которые будут этим заниматься. Создать необходимые для войска запасы минимум месяцев на семь–восемь — та ещё задача. Впрочем, опытных командиров, надо признать, у Кирилла хватало. Поэтому определённые надежды успеть подготовиться к маршу в Баритию все‑таки были.
«Армия держится на командовании и… интендантах» — всплыла из подсознания цитата. А это ещё откуда? Опять из снов?
Вакантное в начале марша место главного интенданта Сангарской армии ныне прочно занимала… леди Вероника. Нянька–служанка принцессы, взятая в поход для руководства слугами герцога, оказалась как будто создана для руководства военной службой снабжения. Своим цепким взглядом графиня ещё в один из первых дней движения обратила внимание на изношенную обувь большей части воинов, пришедших из герцогства, и немедленно указала на это упущение Кириллу.
— Леди, инициатива, как известно, наказуема! — хмыкнул парень и отсыпал ей горсть золотых.
Пришлось девушке самой устранять указанный ею недостаток, мотаясь по деревням вдоль тракта и скупая все подходящие сапоги. Представленный через несколько дней отчёт отличался несколько меньшими цифрами, чем затребовано было первоначально. Затем было другое подобное задание, третье… Потом герцог просто спихнул все заботы по снабжению армии на графиню, присвоив ей звание аж целого лейтенанта. В штабе такое резкое повышение статуса бывшей служанки особого противодействия не вызвало — желающих занять весьма хлопотную должность интенданта не было. Но вот инструктировать леди Чистопрудникову, не объясняя причин необходимости закупок какого‑то конкретного материала, было сложно. Ну не говорить же ей, что для нитрирования годятся почти любые растительные волокна. И вообще, что это такое — нитрирование.