«Ах, спасибо Сулейману!..» — напевал Колька, идя пешком от селения к селению, начало оптимистической песенки из популярного в его молодость фильма «Аршин Малалан», имея в виду своего проницательного приятеля Ибрагима.
Последнюю часть пути приходилось проделывать чуть ли не пешком, останавливаясь на ночлег где только возможно.
Он попросился на ночь в дом на окраине небольшого аула, расположившегося у самого подножия небольшой горы, возле обочины дороги на перевал, который завтра утром предстояло преодолеть, чтобы достичь заветного селения. Деньги и последние продукты у него закончились, поэтому выглядел он уставшим и потрепанным.
— В сарае, хозяин, меня устроит. На соломе, шкурой какой-нибудь укрыться дашь — и очень даже большое спасибо!
Хозяин дома, горбоносый полноватый коротышка, с маленькими бегающими глазами, выслушав просьбу, критически оглядел Кольку с ног до головы и задал откровенный вопрос, казалось, не вязавшийся с понятиями гостеприимности:
— Откуда ты, земляк, такой… нищий?
Колька не смог побороть своей природной насмешливости и ответил шуткой:
— Иду от одного богатого родственника к другому, который еще богаче.
— Откуда и куда? — с неподдельным интересом спросил хозяин, блеснув глазами и отведя взгляд. Видно, как отметил про себя Колька, понимание шуток было слабой чертой этого, возможно жадноватого, человека.
— Из России в… Да хоть в Чечню, например!
— О! — одобрительно отреагировал человек. — Хорошо иметь таких родственников. В разных концах. Всегда есть, к кому пойти. А что же одет так?
— В дороге обокрали, — быстро нашелся Колька, привычный за всю сложную жизнь к подобным «вопросам-ответам».
— Ладно, — миролюбиво закончил человек, отворяя калитку. — Какая разница… Главное, чтобы человек хороший был. Заходи. Мой дом — твой дом!
Кольке дали хорошо поесть и даже выпить стакан домашнего, как уверял хозяин, вина. Он быстро уснул.
Ночью его грубо растолкали. Открыв глаза, Колька увидел над собой несколько небритых лиц и понял, что на этот раз быстро поплатился за свою шутливость.
— Где живут родственники? — вопрос подтверждал Колькину догадку.
— Я инкубаторский!..
Удар, еще удар… Вопросы повторились… Но суть ответов не поменялась, что было сущей правдой: не было у Кольки, детдомовца, никаких родственников… Про тот адрес, куда Колька действительно направлялся, он решил на всякий случай смолчать, не желая вреда ни Ибрагиму, ни его знакомому. Но, видимо, у людей, которые его били, уже не было иных вариантов поведения, вне зависимости от того, верили они ему или нет. «Ладно, — обронил один из них, — пусть покупатель сам с тобой разбирается…»
Днем его, в наручниках, с завязанными глазами, долго везли на машине, затем, вечером до самой ночи — на лошади. После небольшого отдыха почти всю ночь шли пешком (на ночь ему развязали глаза). Этот цикл в точности повторился еще раз. Таким образом, в тюрьме-полуподвале он оказался через двое суток после того, как попросился на ночлег.
— Нога никуда не годная. И рука болит, не понимаю отчего. Суставы… — пожаловался Кольке хромой хозяин, невысокого роста, небритый, с кривой застывшей улыбкой. — Да и побил я уже вашего брата, надоело. Пусть молодежь тренируется. Встань! — голос оставался по-прежнему усталым, но в нем появился металл. — Так стой.
Колька встал, прислонился к стене. Он знал, что сейчас будут бить. Что ж, не привыкать. Хромой отошел к двери, посмотрел на сыновей, боднул головой в сторону пленника, как будто дал команду «Фас!»
Двое пацанов подскочили к Кольке со сжатыми кулаками и свирепыми лицами. Как будто Колька долго их обижал, и вот теперь представилась возможность отомстить за все обиды. Колька успел внутренне усмехнуться их свирепости. Каждый ударил Кольку, норовя попасть в лицо. Затем посыпались удары кулаками и пинки по всему телу. Колька, как мог, прикрывался и уворачивался. Уворачивался совсем немного, чтобы не злить бьющих, но достаточно для того, чтобы удары наносили ему как можно меньше вреда. Сопляки, думал Колька, бить еще не научились. А уж Колька знает в этом толк. В частности, научился держать удар, так, чтобы, в безвыходной ситуации, как эта, было приятно бьющему и безвредно избиваемому. Тоже искусство.