Мы мало знаем об истории караванных путей после того, как Ав-Тустом и Тиберием были заложены основы римской политики на Сирийском Востоке. Тем не менее мы знаем, что преемники Тиберия — Калигула, Клавдий, Нерон вернулись к политике Помпея, политике, которую Август, а еще больше Тиберий, хотели прекратить. Эта политика состояла в том, что Ближним Востоком управляли от имени вассальных царей. В свете такой политики мы легко можем понять заявление св. Павла и надпись, относящуюся к 93–94 гг. о власти, которую распространили на Дамаск набатейские цари. Возможно, что они распространили эту свою власть на все северные караванные пути из Петры, проходящие через Дамаск, прямо к портам сирийского и финикийского побережья.
Рис. IV Верблюды китайских караванов: 1 — верблюд, груженный двумя торбами. Китай. Эпоха Тань (с разрешения музея Пенсильванского университета, Филадельфия); 2, 3 — центральноазиатские двугорбые верблюды. Две бронзовые поясные накладки. Династия Хань (время ранней Римской империи (коллекция Лоу) (Париж, не опубл.)
С Флавиев и Траяна в жизни Аравии и в восточной торговле начинается новый период. После урока, данного Флавиями Палестине, — взятие и разрушение Иерусалима, когда почти все римские вассальные государства были превращены в римские провинции, престиж Рима был высок. Риму казалось, что не стоит далее идти по пути компромисса, дипломатии и полумер. Вассальные Петра и Пальмира казались анахронизмом. Траян аннексировал Петру и натянул вожжи в Пальмире. Бурная строительная деятельность опутала Сирию и Северную Аравию сетью превосходных мощеных дорог. Широкие дороги с великолепным покрытием связывали Эланитский залив с Петрой, а Петру — с крупными торговыми центрами Сирии и Палестины на путях к Амману, Джерашу, Боере. Даже через дикую Леджу к воротам Пальмиры шла прямая и ровная дорога, которую можно видеть и сегодня (рис. IV).
Аравийская военная граница Рима была установлена Траяном, укреплена военными лагерями, крепостями, большими и малыми башнями, защищавшими новые провинции от врагов, вдоль нее располагались колодцы (hydreumata), которые охранялись солдатами. Вероятно, такие военные посты защищали и караванный путь к югу от Петры, на протяжении веков находившийся под военным покровительством этого города, так как только таким образом я могу объяснить вотивные надписи римских всадников, особенно людей из корпуса дромадериев, которые были обнаружены в окрестностях Эль-Эла.
Боера — еще одна колония, принадлежавшая набетеям Петры, теперь тоже вступила в тот великолепный период своего процветания, в течение которого превратилась в столицу провинции Аравия, где располагалась резиденция губернатора провинции, и большой растущий центр караванной торговли. К сожалению, я не ездил в Боеру изучать ее великолепные руины и поэтому не могу описать их из первых рук. Они представляют собой любопытное сочетание римского военного лагеря и настоящих черт караванного города. Несомненно, что во II в. н. э. здания Боеры были прекраснее, чем здания Петры, а в последующие века своим богатством и значением она превзошла Петру. После смерти Траяна этот город вступил в период относительного упадка, так как караванное движение предпочло дороге, проходящей через Петру, другую, более короткую, шедшую мимо нее. Постепенно ее купцы вынуждены были прекратить торговлю или эмигрировать в Боеру.
Казалось, что Траяну и его преемникам надолго удалось стабилизировать политику в области караванной торговли и караванных городов. После Петры настал черед Пальмиры, и она сделалась, по крайней мере номинально, городом Римской империи. На процветании караванных городов эта новая политика отразилась благоприятно, а II и III вв. н. э. — время высшего их расцвета.
Затем последовала анархия III в., когда внутри самой Империи царили война и разрушения. В Сирии все изменилось. Вместо парфян появилась новая Персия, которая была возрождена под властью Сасанидов, на Евфрате начался новый период войн. В Сирии царила анархия; на троне один за другим менялись императоры, местные шейхи осмелели и вновь взялись за привычный им грабеж. Торговля замерла, и некому было ее оживить и защитить. Римские легионы уничтожали друг друга и были бессильны в борьбе с персами, сирийскими восстаниями или арабами. Караванные города сами пришли себе на помощь. Самый богатый и сильный, самый независимый из них, Пальмира, пытался объединить в одном государстве все караванные пути, всех участников караванной торговли. Пальмира, караванный город, пыталась создать на базе караванных городов единое караванное государство, и на короткое время это удалось сделать. Эта политика и ее крах связаны с именами Одената и Зенобии — знаменитой царицы Пальмиры.