– Тогда не оказаться бы на стороне проигравших, – Горст снова усмехнулся и отвел взгляд. – Проверю людей да отправлю парочку конных вперед по дороге, – Холм ударил в бока жеребца и направил его к выходу. Там пришлось пригнуться, припав к лошадиной шее, чтобы не задеть лбом верхнюю границу проема.
Иногда в голову лорда Ноа закрадывались мысли, что вассал, к тому же безземельный, слишком многое себе позволяет, но каждый раз де Брезе вспоминал, что связывает их не просто клятва в верности, а настоящая дружба. Сир Горст Лесистый Холм никогда не подводил, и даже более того – спас единственную дочь господина.
Тогда, во время лесной охоты, четырнадцатилетняя девушка отбилась от группы и заплутала. Она спешилась у реки, чтобы напиться воды, но оказалась на территории бурого медведя, который не ел несколько недель и не собирался упускать счастливый случай. Кобыла, почуявшая опасность, вырвалась и скрылась в чаще. Эва осталась одна. Если бы сир Горст не подоспел и не сразился с хищником, лорд Ноа мог бы вполне оказаться бездетным. За этот подвиг, при котором здоровяк получил множественные глубокие порезы, господин наградил рыцаря рослым берене́йским скакуном каурой масти. Хотя за спасение дочери сюзерена Холм ожидал более существенной награды – земельного надела, но дареному коню в зубы не смотрят.
Рыцари собирались у ворот замка. На ветру реяли знамена приглашенных на свадьбу аристократов. В начале процессии, как и полагалось, расположился знаменосец сюзерена. На древке копья плясала желтая материя с золотистыми кисточками на конце. Дубовый щит с перекрещенными булавами. Следом знамя лорда де Брезе – две башни с черным перекрестием на алом фоне. Потом шли вассалы пониже статусом.
Барон Сезар де Тоси, впервые оказавшийся в Порте-Грэртон в качестве главы дома, с гордостью любовался на пять красных яблок, расположенных поверх синего фона с черным орнаментом. Его земли славились яблочными садами, плоды которых подавали на стол самому Императору Тамора. Он, сидя на гнедом, подставлял узкое, еще совсем мальчишеское лицо, под свежий морской ветерок, дующий из порта. Жидкие усики шевелились, издалека походя на кучку мелких мошек.
Знаменосец барона Сен-Ри, владельца поселения Кюрен, прислонил знамя к деревянной ограде конюшен и нагло щупал дворовую девицу. Господин всыпал оруженосцу подзатыльник, и тот под дружный хохот свидетелей спешно занял место в строю и поднял древко к небу. Его герб делился на четыре квадрата: два белых и два зеленых с золотыми полукольцами. В середине находились красные щиты с рисунком черного трилистника.
Барон Маре́, властитель лесного поселения Амони́, ехать на свадьбу отказался, сославшись на состояние здоровья. Оно действительно оставляло желать лучшего. Старику Корвину исполнилось восемьдесят восемь зим, он оглох и плохо ходил, потому никто не усомнился в его немощи. Пожалуй, только Дерден мог бы, так как приходился барону Маре дальним родственником и по опыту знал, что старик хитер как лис и осторожен как суслик.
Процессия больше часа ожидала сюзерена. Люди роптали, кони фыркали, но лорд де Кран не торопился. Он направился в покои жены, которая заканчивала принимать горячую ванну из молока с пышными лепестками алых роз. Уолес шикнул на служанок и те покорно выбежали за двери.
Покои леди Зинат ярко освещало солнце. После свадьбы она потребовала, чтобы оконные проемы ее спальни расширили. Девушка, прибывшая из Ошиосса, любила солнце и жаловалась на холодные стены замка. Тогда каменщики сделали окна в человеческий рост. Лорд старался к ним не подходить, опасаясь случайно выпасть, а вот Зинат постоянно требовала распахивать настежь рамы.
Медная ванна, начищенная до блеска, находилась у окна на небольшом постаменте. Входящий сразу цеплялся за нее глазами. Слева стояла большая кровать с красными перинами и кристально белым, воздушным балдахином. Узорчатые ковры, покрывавшие стены, скрыли весь серый, неприветливый и грубый камень. На против кровати висела картина с силуэтом города Кару́т в лучах заходящего солнца. Его Уолес заказал из Ошиосса, стремясь отблагодарить супругу за рождение сына. Четыре резных шкафа с одеждой, буфет с фруктами и сладостями, отдельный шкаф для драгоценностей, а также легкий круглый столик, за которым госпожа читала и пила чай – обстановка достойная королевы Эриндана. Лорд де Кран ничего не жалел для любимой жены, и она этим успешно пользовалась.
Заметив мужа, Зинат самодовольно улыбнулась. Несмотря на то, что женщине исполнилось сорок четыре зимы, она по-прежнему притягивала восхищенные мужские взгляды. Даже молоденькие пажи, те что посмелее и наглее, засматривались на госпожу, пока она делала вид, что не замечает липких взглядов. Жгучие черные волосы так и не взялись сединой, а миловидное лицо пылало жизнью, лишь морщинки в уголках глаз указывали на зрелый возраст. Зинат не кормила детей молоком, предоставив это дело кормилицам, потому грудь продолжала соблазнять, будто носила ее молоденькая девица.