Следствие продолжалось два месяца, и все это время с Колумбом и его братьями обращались как с тяжелейшими преступниками. Бобадилья не только пришел к заключению, что адмирал человек «жестокосердный и не способен управлять страной», но и обвинил его в государственной измене. Колумб со своими братьями якобы принуждал испанцев к тяжелому труду, выдавал им провиант в скудных количествах, чинил суровую расправу, вел неправедную войну с индейцами и препятствовал их крещению, чтобы продавать в рабство. Адмирал будто бы утаил свои последние открытия и добытый на берегу Парии жемчуг, чтобы выторговать себе новые привилегии. Бобадилья в своем донесении утверждал также, что мятеж испанских колонистов был смелым и справедливым актом, направленным против тирании генуэзца и его братьев.
Когда в темницу к Колумбу вошел офицер Алонсо Вильехо, чтобы доставить закованного в цепи вице-короля на корабль для отправки в Испанию, снаружи доносились такие дикие крики разъяренной толпы, что Колумб решил – это пришли палачи и его сейчас казнят.
В смертельном страхе он спросил конвоиров, куда его поведут, и успокоился лишь тогда, когда офицер поклялся ему, что узников приказано доставить на корабль.
В октябре 1500 года каравеллы с арестованными вышли в море. Сопровождавший Колумба Вильехо обращался с узниками гуманно, проявлял почтительность и сочувствие. Будучи по природе справедливым, он понимал, что Колумб не заслуживает такого обращения. Арестованных хорошо кормили и выводили на палубу подышать свежим воздухом. Капитан даже предложил снять с адмирала цепи, но тот, по словам его сына Эрнандо, гордо отклонил это предложение.
«Короли приказали мне повиноваться, и Бобадилья заковал меня в кандалы; я останусь в них до тех пор, пока короли не позволят снять их, и я сохраню эти цепи на память о своих заслугах».
И Христофор Колумб держался за свои цепи так же крепко, как раньше за свои права и привилегии. Он носил их как доказательство совершенной над ним несправедливости и тогда, когда сходил с корабля в Кадисе, и отправляясь в Севилью, и хранил их до конца жизни. Даже после смерти он не расстался с цепями: согласно воле усопшего, их положили к нему в гроб.
Легко уязвимый Колумб тяжело переживал все взваленные на него обвинения, ни одно из которых не было, по его мнению, ни заслуженным, ни справедливым. Не без основания он надеялся, что оковы, в которых он, невинный страдалец, сойдет на испанский берег после столь славных открытий, докажут всем, как безмерно велика несправедливость, учиненная над ним Фернандо и Изабеллой.
Колумб не терял надежды увидеться с государями и снова завоевать их благоволение. Еще по пути в Испанию закованный в цепи адмирал написал письмо своему верному другу донье Хуане де ла Торес – кормилице инфанта, влиятельной придворной даме, которая в любое время могла увидеть королеву.
Взволнованный и оскорбленный старец писал это письмо еще не оправившись от тяжелого удара судьбы, и оно получилось очень путаным и неясным. Жалобы и мистические рассуждения перемежались в нем с гневными, язвительными нападками на врагов, а наивная лесть в адрес короля и королевы – с намеками на их неблагодарность и несправедливость. К тому же Колумб не скупился на новые посулы и планы. Это письмо было криком израненной души, мольбой о помощи.
Преисполненными отчаяния словами он отвергал все обвинения, жаловался на несправедливость и отстаивал свои права. Господь бог, утверждал Колумб, сделал его своим избранником и повелел ему открыть новое небо и новую землю, о которых говорится в священном писании. Королева, которой всевышний внушил веру в высокую миссию Колумба, стала владычицей другого мира, и адмирал от ее имени вышел в море и вступил во владение новыми землями.
«Ныне, – писал Колумб, – открыты ворота золоту и жемчугу, и можно с уверенностью ожидать притока драгоценных камней и пряностей и тысячи других вещей. И не постигни меня это великое несчастие, я мог бы совершить именем бога большое путешествие, мог бы завязать сношения со всей счастливой Аравией, вплоть до Мекки… после чего я мог бы дойти до Каликута…».
Однако теперь, по словам адмирала, любой подданный королевы может безнаказанно обвинить его в измене, несмотря на то, что это он подавил два мятежа против государей и делал все, чтобы добывать больше золота. В своем письме Колумб опровергал обвинение в утайке золота и в попытке захватить остров, чтобы сделать его владением генуэзцев.