Поворот. В конце коридора – дверь. Я открыла ее. Скрестив руки на груди, Киллиан молча буравил меня недобрым взглядом. А мне удавалось думать только об одном – это здесь! Это здесь!!!
– Саяна, что ты делаешь, можешь объяснить? – напряженный голос потомка ангелов вывел меня из «транса».
Словно проснувшись, я пробежалась глазами по огромной библиотеке с множеством стеклянных стеллажей. Внутри были свитки, старые на вид книги, гравюры и прочий «хлам», за который многие историки и археологи самолично отгрызли бы себе ухо, уверена.
– Так что ты здесь делаешь? – повторил он.
– Может, я по тебе соскучилась?
Мужчина расхохотался.
– Только ты способна шутить в такой момент! А серьезно?
– А ежели серьезно, – мисс Хайд сделала шаг к нему, – мне было безумно интересно, куда это ты шастаешь ночами, дорогой! – прильнув к нему, я погладила его по кудряшкам. – Поплыл. Замечательно. Дай мне немного времени – определить, где лежит то, что решит твою судьбу. – Решила посмотреть, не припрятана ли у тебя здесь другая женщина!
– Зачем она мне, Саяна? – хрипло прошептал он, прикрыв глаза. – Я даже думать могу только о тебе!
– Правда? – тянет к правому стеллажу во втором ряду. Пальцы пылают.
– Ты сомневаешься?
– Немного! – я подтолкнула его к столу в центре комнаты. – Докажи!
– Давай вернемся в спальню, и я развею все твои сомнения!
– Нет уж! Здесь!
– Саяна! – Киллиан притянул меня к себе. – Уже можно? У тебя ведь…
– Это месячные, а не проказа, – мисс Хайд расхохоталась, – они не кусаются!
– Даже если бы кусались, все равно уже сил нет терпеть! – он развернулся, посадил на край стола и начал стаскивать с меня ботинки и колготки.
Ближе к середине стеллажа. Точно.
– Саяна! – Киллиан вошел в меня и замер. – Сладкая моя! Как же я соскучился!
Дыхание перехватило. Господи, почему тело реагирует?! Я ищу способ убить его, а внутри полыхает пожар! Как такое возможно? Пытаясь усилием воли выплыть из марева болезненного удовольствия, я вытянула руку к стеллажу. Надо сосредоточиться. Середина. Да, точно. Верхние полки. И… Ч-черт!
– Киллиан! – тело изогнулось. – Боже!
Он заглянул в мои глаза и довольно улыбнулся.
Я не хочу этого! Не хочу! Не…
– Господи! – мои руки сорвали с него рубашку, зубы впились в его плечо.
Урча, он ускорился. Я откинулась назад и повернула голову в сторону нужного стеллажа. Перед глазами все плыло и качалось. Мысли вылетали из головы, не успев оформиться. Тело вновь изогнулось. Боль пополам с наслаждением скрутила меня тугим жгутом и, не щадя, взорвала на миллионы осколков.
– Правый… – сорвалось с моих губ при возвращении в истерзанное тело.
– Что? – спросил нависший надо мной Киллиан.
– Не знаю. Голова отказывается соображать. Это твоя вина.
– Ты же просила доказать. – Он самодовольно улыбнулся. – Теперь веришь?
– Верю. – Я поцеловала его, отстранилась и начала приводить себя в порядок. – Но не понимаю, что ты здесь тогда делаешь?
– Изучаю. – Мужчина обнял со спины. – Старые манускрипты и прочее.
– А почему ночью?
– Саяна, тебе еще раз доказать, что ревновать нет никаких причин? – он улыбнулся.
– Просто пытаюсь понять тебя. – Я отступила к стеллажу и начала рассматривать содержимое. Какие раритеты! Едва живые пергаменты, книги с обложкой из… Господи, человеческой кожи! Каменные, железные листы с клинописью. Сколько всего! Киллиан искал в них разгадку касаемо своей проблемы с деторождением, очевидно. Но мне нужно не это.
– Интересно? – он с любопытством смотрел, как я шагаю вдоль сотен редчайших памятников письменности.
– О, да! – хрипло отозвалась я, подойдя к середине второго стеллажа. Вот оно. – Можно посмотреть поближе?
– Конечно. – Мужчина подошел ко мне. – Что именно?
– Не знаю. Это, например. – Я указала на полку с тремя одинаковыми на вид черными тубусами, украшенными разноцветными камнями, и едва удержала крик боли – ладони заполыхали, будто сунула руки в огонь.
– Хорошо. – Киллиан достал их и положил на стол.
– Какие красивые! – мои пальцы осторожно погладили мягкую, как бархат, поверхность.
Я осторожно потянула крышку с ромбами из рубинов и изумрудов. Она снялась с мягким хлопком, обнажив край свитка. Изнутри запахло непередаваемым ароматом недр старого шкафа. Дрожащие руки расправили желтоватый пергамент из тщательно выделанной кожи скота по поверхности стола, стараясь не думать о том, насколько он древний. Раритет приятно холодил полыхающие руки.