— Возможно. Если это они внушили мне мысль разыскать извозчика, который увез девицу с саквояжем из Последнего переулка. В таком случае я им весьма признателен.
— Александр Матвеевич, а что было у нее с лицом? Я никогда не видела такого убедительного грима. Я хорошо знаю многих актрис, и нарисованные морщинки на лицах молодых женщин, занятых в сценических постановках, так и отдают театральной условностью.
— Это несложный трюк. Делается специальный раствор на основе ржаной муки и наносится на лицо. Высыхая, он стягивает кожу, собирает ее в морщины, делает темной и сухой. Возможно, для лица это не очень полезно, и не каждая дама рискнет проводить такие эксперименты со своей кожей, но как разовая мера, чтобы избежать опасности быть узнанным, годится. Когда из ворот дачи выползла древняя старушка, чем-то похожая на вашу беглую Женю, и засеменила прочь, прижимая к себе саквояж, я прежде всего обратил внимание на ее руки. Меняя свою внешность, люди много внимания уделяют лицу и совершенно забывают о руках. Как я и предполагал, Дроздова тоже не сочла нужным состарить кожу на руках, в надежде, что этого никто не заметит. А ведь лилейная молодая ручка с полированными ноготочками не могла принадлежать той старой карге, которую она из себя изображала. Вот, дорогая Елена Сергеевна, как вредно пренебрегать мелочами. Перехватить мнимую бабку и доставить ее ко мне в контору на Ордынку было уже делом пустяковым.
— Александр Матвеевич! Разрешите вручить вам эту безделушку в качества сувенира на память о нашем общем приключении.
Из кучки драгоценностей, лежавших на ситцевом платке, я вытащила мужской перстень с бриллиантом. Сколько каратов было в камне, я не помнила, но знала, что много.
Когда-то мой второй супруг, господин Лиховеев, выиграл этот перстень в Купеческом собрании, играя в карты с известным сахарозаводчиком. Всех обстоятельств дела Лиховеев не запомнил и сам, но когда под утро его в большом подпитии доставили домой и мы с лакеем принялись стаскивать с хозяина дома смокинг, из кармана выпал дорогой перстень. Поправляя здоровье огуречным рассолом, Лиховеев вспомнил, что вроде бы накануне играл в карты с господином Фесенко и обставил его не только на большие деньги, но и на какую-то блестяшку с камушком. Выигрыш ушел на оплату банкета для всех присутствующих, а колечко, заявил Лиховеев, пусть валяется дома на память о поражении главы конкурирующей фирмы.
У меня «блестяшка с камушком» никаких приятных воспоминаний не рождала. Может быть, господину Легонтову она придется по вкусу и напомнит какие-то забавные моменты нашего приключения? Я протянула перстень Александру Матвеевичу.
— Елена Сергеевна, простите, но вы ставите меня в чрезвычайно глупое положение.
— Почему?
— Я не привык получать дорогие подарки, и в особенности ювелирные украшения, от женщин, рассчитывая обычно только на оплату моего скромного труда.
— Оплата — само собой, это вопрос скучный и деловой. Впрочем, извольте, можете и это считать оплатой — законный процент за возврат моих утраченных драгоценностей. И весьма небольшой процент, заметьте.
— Ну что ж, на таких основаниях я могу принять ваш подарок.
Легонтов надел кольцо на палец левой руки.
— Александр Матвеевич, мне, пожалуй, пора. Я у вас на радостях засиделась, но нельзя же злоупотреблять вашим гостеприимством.
Я сложила обратно в саквояж узелок с драгоценностями, васильковую папку и свои ценные бумаги.
— Очень признательна вам за все. Поторопитесь передать Женю в руки полиции, ее содержание здесь, боюсь, не совсем законно, а я не хочу, чтобы у вас начались неприятности. Да и ей тяжело сидеть со скрученными руками и ногами, с кляпом во рту… Она, конечно, исчадье ада, но это не значит, что над ней можно измываться. Мы — цивилизованные люди.
— Не беспокойтесь. Несколько минут в запасе у нас еще есть. Я провожу вас до извозчика, Елена Сергеевна!
— Честно говоря, я хотела немного погулять. Я давно не гуляла по Замоскворечью, а здесь так уютно и спокойно. Мне сегодня очень не хватает покоя. Сначала похороны Нафанаила, дело не из приятных, потом ваш «сурприс» в виде Жени. Общение с этой девицей угнетает мою психику. Пока я слушала ее разглагольствования, мне казалось, что на меня выливают ушаты грязи…
— Но вы, Елена Сергеевна, держались с таким достоинством, что низвели все ее рассуждения до идиотского чириканья.
— Но это чириканье было исполнено злобы и ненависти. Пойду пройдусь по переулкам, по Ордынке, по Полянке, по Якиманке — восстановлю душевное равновесие.