— Подожди, дорогая, не кипятись! Мы вовсе не хотели тебя игнорировать, просто события приняли неожиданный для нас самих оборот! И потом, мы тебя немножко жалели, все-таки смерть дяди…
— Это как раз тот случай, когда жалость унижает! Тебе не кажется, что я более чем кто-то другой имела право посчитаться с убийцами бедного старика? А вы меня оставили в стороне! Может быть, я не лучший сыщик, но я бы занялась этим делом со всей энергией, со всем энтузиазмом!
— Адочка, мы тоже оказались не лучшими сыщиками, хотя и у нас энтузиазма было хоть отбавляй! Но сколько же ошибок мы ухитрились наделать со всем нашим энтузиазмом, пока не обратились наконец за помощью к профессионалу! Но теперь мы больше не будем играть в сыщиков…
— А во что же вы будете играть теперь?
— В ближайшее время мы будем играть в званый вечер с музыкой и шампанским и будем рады, если ты к нам присоединишься!
Устроить вечер было необходимо — нужно же было отметить счастливое завершение нашего дела и помолвку Маруси и Андрея. Правда, организовать слишком пышные торжества я не рискнула — все-таки в доме был раненый. Было решено собраться тесным кругом. В тесном кругу всегда свободнее дышится.
Кроме жениха и невесты, на вечере присутствовали мадам Здравомыслова с сыновьями, старший из которых испросил у меня позволение привести знакомую барышню, Ада Вишнякова и еще две активистки нашей Лиги, господин Легонтов, несколько друзей Андрея, в числе которых была милая семейная пара с Плющихи, одолжившая нам когда-то свой экипаж и лошадок для поездки в Большой Знаменский переулок, и Марусина няня, специально прибывшая из Слепухина на ее помолвку. Михаила мы рискнули вывести к гостям и усадить в удобное кресло. Маруся взяла с Миши слово, что он, если вдруг почувствует себя плохо, сразу же даст нам знать и мы поможем ему перейти в спальню и отдохнуть.
Ввиду того что праздник носил камерный характер, оркестр приглашать не стали. Были только пианист и скрипач.
В самой непринужденной обстановке мы выпили за здоровье жениха и невесты, за выздоровление Миши, за нашу общую победу, за меня и мою бескорыстную помощь друзьям (замечательные витиеватые здравицы награждали меня всеми возможными лестными эпитетами, было очень приятно), за будущую блестящую карьеру Коли и Дани, за шедевр Андрея Щербинина, работающего над монументальным полотном «Голгофа», за процветание Лиги борьбы за права женщин и приобретение женщинами всех возможных прав и свобод, за успехи частного сыска и деятельность конторы господина Легонтова…
В конце концов у всех гостей раскраснелись лица и стали заплетаться языки, а общее веселье приняло самый безудержный характер. Даже мадам Здравомыслова разошлась и станцевала с приятелем Андрея тур вальса. Зрелище было из разряда незабываемых — почтенная вдова напоминала ожившую и затанцевавшую кариатиду.
Нам с Марусей пришло в голову, что для Михаила участие в вечеринке может быть утомительным. Он побыл с гостями, порадовался, поднял бокал вместе со всеми, но, как ни крути, он еще нездоров. Надеюсь, Михаил понял, что руководила нами не жестокость и не желание оставить его в одиночестве, в то время когда другие пьют и пляшут.
Я настояла на том, что раненому нужен покой, и мужчины на руках перенесли Мишу в спальню.
Мы потом по очереди заходили немного посидеть с ним, чтобы он не чувствовал себя брошенным.
— Елена Сергеевна, я все же решил отважиться на пластическую операцию, как только оправлюсь от ран, — сказал он мне, когда я принесла ему стакан чая.
— Миша, стоит ли так рисковать и подвергаться мучениям?
— Мое лицо в его нынешнем виде приносит мне столько страданий, что никакая операция с ними не сравнится. Все же я — мужчина, и к физической боли умею относиться терпеливо.
— Ну что ж, такой вопрос решать только вам. Но не переоценивайте способность мужчин терпеливо переносить боль. Легенды об этой способности слагают сами мужчины, причем из разряда тех, кто о боли не имеет никакого представления. Я посоветовала бы вам отпустить бороду — она скроет половину лица и без операции. Когда вы были абреком, нетрудно было заметить, что борода вам очень идет.