Но как только общество перешло из столовой в гостиную, куда был подан кофе и десертные напитки, разговор естественно коснулся цели визита Марусиных родственников.
Маруся, имевшая большой опыт по части публичных выступлений благодаря деятельности в Лиге борьбы за женское равноправие, суммировала все наши наблюдения, подозрения и догадки и очень толково изложила их присутствующим. Ее выступление было долгим, но интересным и убедительным и прерывалось лишь сдавленными возгласами типа «Боже милостивый!» и рыданиями вдовы Здравомысловой.
В конце концов все присутствующие выразили желание примкнуть к нашим поискам истины, на что мы с подругой, собственно, и рассчитывали.
Правда, мальчикам Здравомысловым, как юным несовершеннолетним существам, отводилась самая минимальная роль, да и художника мы не хотели подвергать излишней опасности — противник, способный пойти даже на убийство, мог лишить Россию очередного таланта. И так в нашей стране имеют обыкновение попусту раскидываться талантливыми людьми, хорошо бы сберечь для Отечества хотя бы художника Щербинина. Еще не все жены фабрикантов получили по портрету, а кондитерские — по витражу его работы.
Но благородный живописец потребовал своего участия в борьбе за правое дело на общих основаниях.
После обсуждения организационных вопросов мы перешли к конкретным мелочам. Щербинин предложил простую и здравую идею — для начала поговорить с нотариусом, оформлявшим завещание крестной. У него должен был сохраниться второй экземпляр ее духовной. Если нас что-либо смутит в оформлении этого документа, мы сможем подвергнуть его судебной экспертизе на предмет подлинности.
— Правильно, Андрей! — Маруся одарила художника благодарным взглядом. — Завещание, конечно же, было составлено в двух экземплярах, и один из них был дома, в бумагах бабушки, а второй — у нотариуса.
— А как фамилия нотариуса, занимавшегося делами графини Терской-старшей? — наконец и мне удалось подать голос.
— Что-то напоминающее о вишне… Вишневский. Нет, Вишняков. — Маруся задумалась. — Точно, Вишняков.
— А Ада Вишнякова имеет к нему какое-нибудь отношение? — Я вспомнила рыжеволосую девушку, представляющую наиболее радикальное, левое крыло нашей женской Лиги.
— Кажется, Ада — племянница нотариуса.
— В таком случае мы завтра нанесем ей визит и попросим устроить нам встречу с дядюшкой для разговора в неофициальной обстановке. Думаю, Ада нам не откажет.
Для нас с Марусей дело на ближайшие дни нашлось. Остальные члены Клуба тоже получили свои задания.
Почтенная вдова Здравомыслова должна была посетить врача графини Терской и выведать все об обстоятельствах ее смерти.
Коле и Дане поручалось последить за особняком на Поварской и номерами «Дон». Нужно же было разобраться, связывает ли хоть что-нибудь кузена Мишеля и поэта Соню, или Хорватов действительно случайно оказался в меблирашках у Смоленского рынка?
Художника мы попросили посмотреть, что за «шляпа» таскается по пятам за нами с Марусей.
На Женю были возложены обязанности штабного адъютанта и курьера.
Провожая гостей, я незаметно передала Марусе конверт с деньгами, который та положила в ридикюль Варвары Филипповны. Вопреки нашим ожиданиям, вдова нашла конверт еще до ухода и со слезами кинулась благодарить Марусю.
— Деточка, родная, если бы не твоя помощь, уж и не знаю, как бы я… Красавица моя, от себя ведь отрываешь!
— Тетушка, на этот раз я ни при чем. Это от госпожи Ростовцевой на новые мундиры мальчикам.
Здравомыслова рассыпалась в таких благодарностях, что мне стало неловко, а бедные Коля и Даня налились краской, как два бурачка. Бедность страшно портит характер человека. Хорошо бы нам удалось разобраться с завещанием графини Терской и вернуть Здравомысловым деньги…
Глава 6
Двойная слежка. — Мусагет или газават? — Опасность чтения утренних газет за чашкой кофе. — Бандитский налет на контору нотариуса. — Польза проходных дворов. — «Ада, мы тебя не оставим!» — Женская солидарность. — Кавалькада из трех экипажей.
Наутро, отправившись с визитом к Аде, мы снова увидели мужчину в шляпе, маячившего в толпе за нашими спинами, но на этот раз в еще большем отдалении мелькала светлая бородка «Микулы Селяниновича» Щербинина, и нам с Марусей было намного спокойнее. Надменно игнорируя «шляпу», мы проследовали на Остоженку в дом госпожи Вишняковой.