Высадив нас у проходного двора в Гагаринском и получив заветный рубль, хитроумный извозчик так развернул лошадь поперек переулка, что ни пройти, ни проехать по нему стало невозможно. Мы же с Марусей, не дожидаясь, пока подтянутся наши преследователи, из которых наиболее нежелательным был, конечно, «шляпа», нырнули в арку проходного двора.
Мне довелось хорошо изучить проходные дворы вокруг Арбата в период моего третьего замужества, когда склонный к транжирству актер преследовал меня с наглыми требованиями немедленной оплаты его просроченных векселей.
Увидев издали благоверного, я сворачивала в первый попавшийся двор, лелея надежду, что мне удастся счастливо избежать встречи с супругом… Но, увы, некоторые дворы упирались в глухую стену!
Двор, по которому пробежали мы с Марусей, не раз давал мне возможность вырваться на свободу — тройной, с внутренними арками и кривыми, извилистыми тропками, он помогал убегавшему раствориться возле Гагаринского и вновь материализоваться уже в Мертвом переулке.
Минут через десять мы оказались на Остоженке, возле дома Ады. Проходя по Мертвому переулку, мы с подругой еще озирались, но преследования не обнаружили, поэтому, пересекая Пречистенку, осмелели окончательно, уверившись, что на сегодня удалось оставить «шляпу» в дураках.
Горько плачущую Аду мы застали на диване с компрессом на голове. От нее только-только ушел полицейский дознаватель, два часа терзавший ее различными бестактными вопросами касательно покойного дядюшки.
То, что мы уже знали из утренней газеты, Ада дополнила эмоциональным рассказом, прерываемым рыданиями и горестными вздохами.
Нотариус Вишняков имел обыкновение задерживаться в своей конторе допоздна. Даже после ухода служащих он частенько проводил вечера в своем кабинете, засиживаясь над бумагами — куда было торопиться одинокому пожилому вдовцу, у которого, кроме племянницы, свихнувшейся, как он полагал, на почве женской эмансипации, никого не было.
Уж дома-то беднягу точно никто, кроме старой экономки и кота Тимошки, не ждал.
В тот роковой вечер Вишняков тоже застрял в конторе, а может быть, уйди он пораньше — остался бы жив… Труп его с огнестрельными ранами нашел в полночь дворник, удивившийся, что у нотариуса до ночи горит свет.
Вероятно, налетчики, которых, как утверждает полиция, обследовавшая помещение конторы, было трое (причем среди них находилась одна женщина), искали какие-то бумаги, потому что буквально распотрошили все папки с документами и усеяли весь пол разрозненными листками слоем в полтора аршина высотой.
Полиция требует, чтобы Ада установила, не пропало ли что-нибудь на месте убийства и если пропало, то что именно, а разве это сейчас возможно? Ада в таком горе, у нее нет ни на что сил, да и кроме того, нужно заняться похоронами — она единственная родственница старика Вишнякова, кто же еще достойно проводит его в последний путь?
Надо что-то делать, но Ада не знает, за что взяться… Она сама еще никого не хоронила, всегда дядя самолично брался за организацию похорон, ограждая ее от неприятных хлопот. А теперь его нет. И еще эти бумаги…
Служащие дядюшки разбежались, боясь повторного нападения на контору. Помочь согласилась только пишбарышня (лишний раз убеждаешься, что женщины намного мужественнее мужчин!), но бедняжка глупа как пробка и пока только рыдает за своим «Ундервудом», оплакивая страшную смерть хозяина.
Разборка документов в конторе займет не один день, а уже сейчас, кроме полиции, Аду рвут на части клиенты покойного. Ведь у всех сложные денежные вопросы — получение наследства, доверенности на управление имуществом, опека над недееспособными, судебные процессы, им срочно нужны бумаги, а Ада не в силах, ну просто не в силах ничего сделать…
Откинувшись на подушку, племянница нотариуса завыла в голос. Я тихонько сжала Марусину руку и глазами дала ей понять, чтобы она поддержала мое предложение:
— Ада, мы тебя не оставим! У Маруси есть тетушка, очень почтенная женщина, вдова, она займется организацией похорон и возьмет на себя все эти утомительные хлопоты. Варвара Филипповна ведь не откажет нам, правда, Маруся?
Маруся поддакнула, а Ада издала какой-то нечленораздельный звук, то ли всхлип, то ли вздох, который можно было принять за согласие.
Наконец-то удастся пристроить к делу вдову Здравомыслову, рвавшуюся в чем-нибудь нам помочь. Она-то хорошо знает, что значит хоронить близких. Я была уверена, что в похоронном деле Варвара Филипповна будет в своей стихии и пользы принесет больше, чем в слежке за загадочными злодеями. И Аде станет полегче. Ну а теперь можно было перейти к главному: