— Леля, ты не представляешь, как мне жаль бабушку! Бедная, бедная! — Кажется, Маруся готова была снова зарыдать.
— Я полагаю, лучшим способом почтить ее память будет наша попытка покарать преступников. И мы сделаем все возможное, чтобы эта попытка увенчалась успехом! Нам удалось собрать кое-какие сведения, заинтересующие полицию и судебные власти.
С этим все были согласны.
— Через пару-тройку дней мы сможем передать документы, подтверждающие факты преступлений, представителям власти. Но для начала хотелось бы уточнить еще кое-какие мелочи.
— Что ты имеешь в виду?
— Во-первых, какова роль адвоката, о котором упомянул доктор? Во-вторых, что за дама вела переговоры с Шёненбергом от лица лже-Хорватова? И в-третьих, замешан ли в этой грязной истории Варсонофий Десницын? Маруся знает, я не люблю этого юношу и не одобряю его траурную поэзию, но это еще не повод, чтобы обвинить его в причастности к убийствам. Если мы натравим на него сыскное отделение, Варсонофию в любом случае не удастся избежать суда. Значит, либо мы должны быть уверены, что он — тоже преступник, либо должны оставить его в стороне и не вмешивать в наши дела.
— Но ведь кто-то же испортил тормоза машины в Слепухине? Кто же, если не Соня, который постоянно крутился там возле Машеньки? — Андрей был уверен в виновности Сони, но боюсь, в его убеждениях большую роль играла ревность.
Остальные колебались, соглашаясь признать виновность поэта только при наличии неоспоримых улик.
— Господа! У меня созрел следующий план, — как всегда, инициативу мне пришлось брать в собственные руки. — Миша, вы ведь не очень довольны номерами «Столица», в которых остановились? Еще бы, дыра жуткая… А что, если вам переехать в «Дон» на Смоленском рынке, поселиться по соседству с Десницыным и попытаться разобраться, какие же отношения связывают его с преступным братцем и замешан ли он в делишках самозванца?
Михаил почему-то быстро взглянул на Андрея.
— Видите ли, Елена Сергеевна, мы с Мишей уже договорились, что он переедет ко мне. Я не могу оставить внука своей любимой крестной в каком-то клоповнике. И кроме того, Михаил окажет мне большую помощь в работе. Я задумал монументальное полотно «Голгофа» на евангельский сюжет. Пока писал эскизы к фреске «Распятие с предстоящими», у меня родился замысел картины на аналогичную тему, но только это будет полностью светская живопись, далекая от канонических требований. И тут очень важное значение приобретает образ разбойника, распятого вместе с Христом.
— Вы имеете в виду Варавву?
— Нет, дорогая Елена Сергеевна, Варавву-то как раз и не распяли, он был помилован. Распяли двух других разбойников, одного по правую, другого по левую сторону от Иисуса. Один из них насмехался над Христом, а другой — уверовал в Него и сказал: «Помяни меня, Господи, когда приидеши во Царствие Твое!» А Христос ответил: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю!» Из всех евангелистов только Лука уделил внимание этому событию, ни Матфею, ни Марку, ни Иоанну беседа разбойника с Христом не показалась существенной. А меня этот евангельский эпизод всегда волновал. Он глубоко символичен. Представьте себе картину на этот сюжет. Если бы можно было взглянуть на Лобное место сбоку, на переднем плане находилась бы фигура раскаявшегося разбойника, а за ним и над ним парил бы светлый образ Христа, и уже вдали темный силуэт злодея, умершего без просветления. Вы понимаете, что образ первого распятого очень важен для моего замысла? У Миши такая колоритная, такая трагическая внешность, он будет идеальным натурщиком для фигуры страдающего, гибнущего в мучениях разбойника, в последний миг обратившегося к Христу. Михаил уже обещал мне попозировать…
— Андрей, у вас очень интересный замысел, и я нисколько не сомневаюсь, что образ распятого Миши сделает ваше полотно настоящим шедевром, но, голубчик, из-за неправедно отнятого у вас наследства приходится отвлекаться на неприятные житейские дела. А главное, помимо меркантильных наследственных расчетов, я хочу напомнить о большом количестве жертв и большом потенциале убийцы. Воистину, «и ад следовал за ним». Пока только мы с вами можем спасти тех людей, до которых еще не дотянулся Нафанаил. Должны ли мы стоять в стороне в белых одеждах? И Мишина помощь тут незаменима. Ведь, кроме Михаила, долго жившего в Лондоне, никто из нас не знает в совершенстве английского языка. Только он, подслушав разговоры Фани и Сони, сможет понять, о чем идет речь, — ведь братья имеют обыкновение беседовать друг с другом по-английски.
— Во-первых, подслушивать некрасиво, а во-вторых, братья Десницыны могут Мишу узнать. — О некрасивых поступках заговорила, конечно же, Маруся.