По и так бледному лицу Жени разлилась такая голубизна, словно ее умыли синькой, мадам Здравомыслова по-рыбьи хватала ртом воздух, а у Коли и Дани почти синхронно отвисли подбородки. Мыто все уже привыкли к характерным особенностям внешности Михаила, а на неподготовленного человека он, безусловно, производит сильное впечатление. Ну ничего, пусть гости приходят в себя, а я продолжу:
— Итак, господа, позвольте кратко изложить вам последние новости. Нашелся кузен Маруси, имеющий все права на свою долю наследства…
— А вы уверены, что… хм, молодой человек… ну вы понимаете… в смысле… хм… настоящий?
Не могу сказать, что мадам Здравомысловой удалось гладко выразиться, но в целом ее беспокойство можно признать обоснованным.
— Не сомневайтесь, дорогая Варвара Филипповна! Историю и причины замены одного юноши на другого, постороннего, мы вам потом подробнейшим образом представим. Итак, даже если нам и не удастся доказать, что завещание графини Терской поддельное, ее настоящий внук вступит в свои права и, учитывая желание покойной бабушки, выделит прочим родным и близким положенные им суммы… Но должна сказать, нам удалось добыть важные документы и свидетельские показания (они хранятся в моем тайном сейфе), которые могут уличить лжеМишеля в ряде преступлений, в том числе и убийстве старой графини…
— Как? Она была убита? — в один голос закричали те, для кого этот факт был новостью.
Я кратко поведала собравшимся о результатах беседы с доктором Шёненбергом. По лицу Варвары Филипповны катились капли пота, мальчики нервно шептались. Женя продолжала синеть, а ее искусанные губы покрылись каким-то серо-лиловым налетом. Удивительно впечатлительная девушка!
— Женя, вы хорошо себя чувствуете? Может быть, желаете воды или каких-нибудь капель, в моей аптечке богатый выбор лекарств, я распоряжусь…
— Нет-нет, благодарю вас, я просто слегка разволновалась, это пройдет…
— А мне, если можно, воды и капель, — попросила мадам Здравомыслова. — Я тоже разволновалась, и раз уж вы предложили… Валерьяночки, а можно и чего-нибудь посильнее.
В качестве более сильного средства я приказала подать графинчик коньяка. Мадам Здравомыслову вполне устроила подобная замена.
— Позвольте мне вернуться к интересующим всех нас событиям. Человек, известный нам как Михаил Хорватов, на самом деле оказался Нафанаилом Десницыным, братом хорошо известного в нашем узком кругу Варсонофия Десницына, поэта-декадента, чьи стихотворные вирши только разгоряченная фантазия самого автора позволяет считать поэзией.
Здравомыслова хлопнула еще одну рюмочку, а Женя молча вцепилась дрожащими пальцами в край стола, возле которого сидела.
— Поскольку у нас веские основания предполагать, что Нафанаил имеет очень жестокого и хладнокровного сообщника, необходимо усилить слежку за ним и за его братом. Они встречаются в номерах «Дон» у Смоленского рынка, где проживает Варсонофий. Причем имеют обыкновение беседовать между собой по-английски. Господин Хорватов выразил согласие переехать в «Дон» и, поселившись рядом с Варсонофием, последить за деятельностью братцев Десницыных, а также постараться понять, о чем идет речь в их приватных беседах. Я полагаю, это послужит последним штрихом в нашем частном расследовании, данные которого подлежат передаче в полицию для возбуждения уголовного дела…
Раздался грохот падающего стула и еще каких-то предметов обстановки. Женя в глубоком обмороке очутилась на полу. Мужчины, конечно же, растерялись (я всегда была уверена, что эти слабые создания ни на что не годны в любой сложной ситуации), мы с Варварой Филипповной кинулись к распростертому на полу телу несчастной девушки, пытаясь привести ее в чувство, а Маруся побежала за слугами, что было самым разумным, ибо вместе с Шурой и кухаркой в гостиной появились холодная вода, полотенце, нашатырь, уксус и свежий ветерок из открытой форточки.
— Бедная Женечка! Она так много работала в конторе Вишнякова, днем и ночью! Ей, конечно же, было там страшно, хоть она и храбрилась, но вот нервы не выдержали. Нужно врача! — заявила Маруся, гладившая очнувшуюся Женю по голове выше холодного компресса.
— Можно позвать господина Шёненберга, теперь он нам не откажет и даже почтет за честь оказать услугу, — предложила я.
— Нет! — вдруг истерически закричала Женя. — Нет! Умоляю, умоляю вас, только не Шёненберга, ради всего святого, только не Шёненберга!
— Ты с ума сошла, Леля! — укоризненно прошептала Маруся. — Этого соучастника убийства?