Так скоро?
Я сглотнул, помедлил и затем сказал:
— Позови ко мне мою жену. И Лукулла. Немедленно…
Я снова закашлялся.
Эпикадий встал и хлопнул в ладоши, подзывая раба.
— Принеси мое завещание, — скачал я. — Я хочу добавить туда еще один пункт. Ты мне потребуешься как свидетель.
Мой ум был ясен и тверд. Спешить было некуда. Все будет исполнено, как я того желаю.
Я откинулся на сниму и закрыл глаза.
Лукулл, ты будешь опекуном моих детей и еще не рожденного ребенка. Расскажи им, каким был их отец, Лукулл, когда злые, слабые, злобные языки станут искажать истину, когда толпа снесет мой памятник и осквернит мой прах, скажи им…
Расскажи им не о диктаторе, генерале, общественном деятеле, расскажи о Луции Сулле, который был твоим другом. Сохрани слова, что я написал, чтобы в будущем мои дети могли узнать правду. Это — последний долг дружбы, который я возлагаю на тебя.
Кровь: теплая, зловонная, темная; кровь и рвота. Кровотечение возникло неожиданно, — что-то разорвалось у меня в груди, и темный поток, который, казалось, лишил крови все мое тело, устремился вверх.
Сейчас я в полном сознании, но слаб. Мне холодно. Свет медленно исчезает. Я засыпаю и просыпаюсь, потом вновь засыпаю. Лица уплывают, расплываются, сливаются в черноте: Эпикадий, Эскулапий, Луций, Валерия…
Темно. Где лампы? Я не вижу твоего лица, Валерия. Подойди поближе, дай мне прикоснуться к тебе. Я чувствую новую жизнь, зародившуюся в твоем чреве, будущее лежит под моей рукой умирающего.
Валерия, Валерия, у нас так мало было времени!
Все остальное обратилось в пыль в излечивающей тишине этой любви. Фортуна, Венера, все вы, всесильные боги, будьте свидетелями, что я исполнил свои клятвы!
На меня опускается легкий, дальний сон, раскачивающийся на арке темноты.
Познай себя.
Где-то далеко — яркий свет, водопад, падающая звезда, рык, словно шум зимнего моря…
Смерть, неужели ты приходишь так ласково?
