Так к чему же это всё? Да к тому же, что бабульки крутят этим миром как своим хвостом!
Долгая смерть поэта
Как ни странно, самой большой проблемой оказались ботинки. Нормальных сапожников на Теплаке не было, все мастера норовили шить модельную обувь. На Китай-Городе евреи драли втридорога, а хитрованы хоть и предлагали нулёвую обувку, ещё старого времени, со складов, но стоила она как крыло от самолёта. К тому же за хорошие коркораны запросто могли пристукнуть за гаражами, а при покупке никто не гарантировал, что нитки не погнили. И что? А то, что на заброску Ваня пошёл в валенках с калошами, как дурак. И одну калошу потерял.
Именно на этот бункер Филин возлагал особые надежды: здесь царила великая сушь. В шкафчиках он даже нашёл вполне живые, почти не ношенные берцы, но на два размера меньше нужного. Боты тут же хищно цапнул Рамен, которому они были на три размера велики. Мол, на носок носить стану.
Теперь обломавшийся Филин глухо матерился, подставляя покрытые скверной руки под кран. За вычетом дизелей и вентиляции в бункере работало почти всё, даже вода была. Скорее всего. Во всяком случае, труба издавала гулкие предсмертные хрипы, и вот уже забулькало, и в этот момент древний охотничий инстинкт отбросил Ваню прочь от раковины. Тотчас в белую эмаль ударила густая ржавая струя, размётываясь по сортиру вонючими брызгами. Запахло дерьмецом. Обтекая, Филин поразмыслил, что хуже ему уже не будет, потому что и так весь покрыт скверной поверх одноразового комбеза. Он принялся мыть руки — вода уже светлела. И даже мыло есть!
Через десять минут Ваня, сменивший комбез, был чист и свеж, и почти не пах трупом. Тот, кто собирал здешних мертвецов, был лентяй и чистюля, никого не обыскал. В результате Филину пришлось переворошить целую гору скверны. Конечно же, в одиночку — Рамен предсказуемо откосил от сомнительной чести.
Все, поголовно все были больны Румынским смехом первойволны — видно по синеватым негниючим прионным нитям в основании черепа. Но померли не от смеха, а от эктоплазмоза, спорами которого был обильно заражён бункер. Филину обе заразы были по барабану, потому что у него был нормальный медицинский модуль, а вот древнему Рамену с его отсталым железом Ваня с удовольствием вколол конскую дозу убитой эктоплазмы в тыльную часть организма. Зелье было на масляной основе, и старичина орал, как потерпевший.
Железо у мёртвых стояло антикварное, и даже не у всех. Гемофильтры, такие здоровые гильзы латунного цвета, в бедренной артерии, модели «мой любимый тромб». Процессоры аж с кулак, с гравированным Железным Львом. Медблоки с прозрачными стеклянными картриджами. Пустыми. Всё такое красивое, тёпло-ламповое — и такое бесполезное…
По результатам обыска Ваня получил несколько связок ключей, в том числе и от вожделенного второго блока. На той же связке был ключ от третьего камерона. Вместо сокровищ Тутанхамона в камероне обнаружился сортир, в котором Филин теперь отмывался.
Помимо всякой забавной мелочёвки обнаружились два ржавых пистолета, все в жутких зеленоватых разводах. Один «Грач» годился только на запчасти, а вот ТТ-шку Филин планировал привести в чувство. Один ТТ у него уже был, но что-то вдруг захотелось побегать с двумя стволами, как Николас Кейдж в художественном фильме «Без лица».
Завернув вонючие трофеи в пищевую плёнку, Ваня направил стопы во второй блок, на склад, где счастливый Рамен копался в ветхих бумагах.
— Ванюша, ты даже не представляешь, что это… Раньше диггерьё могло за такие бумажки убить! Или страстно отдаться. — Рамен пытался шутить, но его колотило от возбуждения. Он даже нюхнул безбрежные сизые простыни схем и немедля звонко чихнул, подняв клубы едкой пыли. Редкие седенькие космы взметнулись и опали.
Филин поправил респиратор и угнездился поудобнее на скрипучем конторском стуле. Подумав, добыл из-под стола табуреточку, чтобы ноги закинуть, и перегнездился. Старого явно пробивало на потрындеть. А Филин что? На то и Филин, чтобы слушать. Время есть. Тем более что ни в бункере, ни в подходняке никого нет.
Иногда диггер начинал бесить, но Ваня напоминал себе, что один бы он спалился если не сразу, то на том, третьем датчике в вентстволе — уж точно. И слушать надо, потому что иначе старичина забухает, что на заброске — недобро. Рамен, воздев узловатый палец, изрёк:
— Это геоподоснова!
— Ну, за ней, собственно, и шли. — Филину как-то не передавалось стариковское волнение. — Повезло, конечно…