— Почему? Объясните, дон Рамон.
— Думаю, краснокожие прежде всего нападут на имение.
— Без сомнения.
— Во всяком случае, они явятся только тогда, когда совсем стемнеет и, если даже Пламенное Сердце опоздает к нам на помощь, мы все-таки выдержим атаку не только в продолжение всей ночи, но и дольше.
— Все это так, дон Рамон, но я решительно не могу взять в толк, к чему вы клоните.
— А я, кажется, понял, — вмешался Карденио. — Думаю, что дон Рамон прав.
— Объясни же мне, в чем дело, — обратился плантатор к сыну.
— По-моему, дон Рамон имеет в виду вот что. Черная Птица хочет овладеть усадьбой и всем, что в ней находится. Что же касается скота, то он не особенно прельщает разбойника. Между тем загнать сюда этих почти диких животных будет стоить страшных трудов и отнимет немало времени. Кроме того, если осада затянется, скот будет только стеснять нас.
— Молодец, Карденио! Ты говоришь, как настоящий мужчина!
— Молодой хозяин вполне угадал мою мысль, — с поклоном сказал дон Рамон.
— В таком случае я не буду с вами спорить. Оставим скот там, где он есть, и позаботимся главным образом о защите самой усадьбы. Итак, сеньоры, я вас больше не задерживаю. Сейчас же отправляйтесь по делам.
— Отец, — сказал Карденио, вставая, — передайте, пожалуйста, матушке и Флоре, что я уезжаю, не простившись с ними, чтобы не будить, хотя очень сожалею об этом.
В эту минуту чьи-то нежные ручки обвили сзади его голову и закрыли ему глаза, а ласковый голосок прошептал:
— Отгадайте, кто это, сеньор!
— О, это так нетрудно! Моя милая сестренка! — весело воскликнул Карденио, оборачиваясь и крепко целуя Флору, которая вместе с матерью незаметно вошла в комнату. Девочка казалась совсем здоровой и веселой, она лишь чуть хромала — ей мешал ходить разрез на ноге, сделанный накануне.
Поцеловав мать, Карденио быстро последовал за управляющим, который уже сидел в седле. Через пять минут оба покинули усадьбу.
Известие о нападении краснокожих не внушало дону Бартасу никакого страха: он уже долго жил рядом с индейцами и привык ко всевозможным опасностям. Но все-таки он решил принять все необходимые предосторожности, чтобы раз и навсегда преподать индейцам хороший урок.
Первой его заботой было отправить Педрильо с письмом к майору Струму в Кастровилл. Вполне уверенный в победе над краснокожими, дон Бартас все-таки счел необходимым предупредить об ожидавшем его нападении, чтобы остальные плантаторы не были бы застигнуты индейцами врасплох. Письмо коменданту дон Мельхиор закончил извещением о том, что аббат Поль-Мишель находится в его имении, где пробудет несколько дней, так как он, дон Мельхиор, не считает, ввиду надвигающихся обстоятельств, возможным отправить священника обратно в Кастровилл.
Вслед за отъездом Педрильо, не теряя ни минуты, дон Бартас занялся приготовлениями к достойному приему краснокожих гостей.
Около десяти часов утра аббат Поль-Мишель встал совершенно бодрым и отправился завтракать вместе с дамами. Цветущий вид Флоры привел его в самое лучшее расположение духа; видя, что в его присутствии здесь нет никакой необходимости, аббат выразил намерение немедленно отправиться обратно в Кастровилл, где, по его словам, у него было назначено свидание. Однако, когда донья Хуана и Флора рассказали ему об угрожавшей им всем опасности, причем девочка начала умолять его не покидать их, миссионер, хоть и не сразу, но отказался от намерения уехать.
— Раз дело идет об опасности, я не покину вас! — воскликнул он.
Флора бросилась ему на шею, радостно крича:
— Я так и знала, так и знала!
— Мне, однако, — сказал аббат, — необходимо отправить кого-нибудь в Кастровилл с письмом о том, что я не могу вернуться.
— Не беспокойтесь об этом, сеньор падре, — поспешно вмешалась Флора. — Папочка уже три часа тому назад послал туда Педрильо, и он, верно, скоро вернется.
— В таком случае, — произнес миссионер, улыбнувшись, — вижу, что волей-неволей должен остаться у вас в плену.
— Мы постараемся сделать этот плен для вас приятным! — заметила донья Хуана.
Около полудня к усадьбе со всех сторон начали собираться нагруженные повозки, и к четырем часам все доставленное с полей было убрано в кладовые.
Около пяти часов вернулись Карденио и оба управляющих в сопровождении толпы вооруженных пеонов и вакерос.
Усадьба превратилась в настоящую крепость. Дон Мельхиор ожидал нападения с полным спокойствием, вполне уверенный в успехе.
Около семи часов вечера, то есть перед самым закатом солнца, в степи показались два всадника, которые галопом скакали к дому дона Бартаса.
Один из них был Педрильо, в другом аббат с удивлением узнал того самого незнакомца, который накануне явился в приходский дом в компании с майором Эдвардом Струмом и настойчиво просил у него аудиенции.
Глава VIII. КАК ПРОИЗОШЛО НАПАДЕНИЕ НА ДОМ ДОНА БАРТАСА И КАКОВЫ БЫЛИ ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
Через несколько минут Педрильо и незнакомец въехали во двор, причем последний быстро соскочил с лошади и, сняв шляпу, подошел к дону Мельхиору, который со всем своим семейством вышел навстречу гостю.
Приезжий почтительно поклонился и проговорил:
— Простите, сеньор, что я осмелился явиться сюда, не будучи знаком с вами!
— Очень рад видеть вас здесь, сеньор, — с изысканной вежливостью отвечал дон Мельхиор. — Жалею только, что вы застаете нас в весьма тяжелую минуту. Но прошу вас, будьте у нас как дома. Гость — Божий посланник, и своим приездом вы доставляете всем нам большое удовольствие.
— Сеньор, совсем недавно по весьма важным делам я прибыл в эти места. Мне необходимо как можно скорее получить аудиенцию у сеньора аббата Поля-Мишеля. Сегодня утром, когда приехал ваш слуга, я был у губернатора и, услышав, что господин аббат пробудет здесь довольно долго, решился вопреки приличиям сам отправиться сюда, надеясь, между прочим, что мое присутствие может быть вам полезным в настоящих обстоятельствах.
— Повторяю еще раз, сеньор, — отвечал дон Бартас, — я очень рад с вами познакомиться, и чем долее вы пробудете здесь, тем нам будет приятнее.
Незнакомец почтительно поблагодарил и, обменявшись несколькими любезными фразами с остальными членами семейства, предложил руку донье Хуане и направился с нею к дому.
Когда вся компания удалилась, дон Мельхиор обратился с расспросами к Педрильо:
— Видел ли ты майора?
— Да, сударь, я его видел.
— Что же он тебе сказал?
— Да вот в том-то и штука, — почесываясь, отвечал пеон, — что сказанное им нехорошо повторять.
— Ничего! — сказал дон Мельхиор. — Я знаю мистера Струма, и ты можешь говорить все, не бойся!
— Как только мистер Струм заметил меня, он сказал: «Ты зачем прилез сюда, дурак?»
— Ну, а потом?
— Потом он схватил письмо, прочел его и закричал: «Неужели старый болван воображает, будто я немедленно побегу к нему со своими солдатами? Подождет! » Я, право, не знаю, о ком он так говорил.
— Ничего, не беспокойся, я знаю о ком. Продолжай!
— Когда же господин майор прочел о том, что господин аббат остается у нас, он засмеялся: «Ах, этот дурак вечно сует свой нос, куда не следует. Да провались они все к черту! А ты тоже убирайся, пока цел! » С тем и выгнал меня вон.
— Я иного и не ожидал, — со смехом заключил дон Бартас и направился к дому.
В залу он вошел одновременно с незнакомцем, который вернулся из предназначенной ему комнаты, где приводил в порядок туалет. Поговорив некоторое время о разных незначительных вещах, все отправились ужинать, но и здесь разговор не оживился — все слишком были заняты предстоящими событиями.
Ужинали восемь человек. На одной стороне стола сидел сам хозяин, справа — аббат, слева — Флора; на другой стороне посередине помещалась донья Хуана, а слева и справа от нее — Карденио и незнакомец. Оба управляющие — дон Рамон и дон Сегюро — сидели друг против друга в торце стола. Ужин был прекрасно сервирован и замечательно вкусно приготовлен.