— Да, я… я понимаю, — пролепетал Ди Петри. — Конечно… — Он вновь поднял глаза на Мэтью и посмотрел на него с надеждой, как будто позабыл все, что сказал Грейтхауз секунду назад. — Но ведь должен быть способ…
— Его нет, — категорично заявил Хадсон.
— Но…
— Слушайте, мы были рады с вами поболтать, но теперь оставьте нас. — Он поднял свою кружку и осушил ее двумя глотками, после чего со стуком опустил ее на столешницу, ставя таким образом жирную точку в разговоре.
Мэтью прочел боль и разочарование в глазах Ди Петри и проклял себя за то, что зря его обнадежил — а ведь в тот момент он действительно верил, что сможет вытащить их отсюда.
— Хорошо, — тихо сказал Ди Петри. — Capisco. Si[49]. Я понимаю.
Как только Ди Петри отпустил его плечо и вознамерился сбежать, поджав хвост, как побитая собака, Мэтью протянул руку и схватил его за рукав, останавливая:
— Подождите!
— О, Господи, — закатил глаза Хадсон.
— У меня к вам вопрос, — обратился Мэтью к Ди Петри. — Вы хорошо разбираетесь в своих винах?
— Мои… vino?
— Да. Vino. Итальянские вина. Амароне. В каком регионе Италии его изготавливают?
— Амароне? Оно родом из провинции Верона. Регион Венето, недалеко от Венеции. А к чему вы спрашиваете?
— Просто… интересно, — сказал Мэтью, продолжая удерживать Ди Петри за манжету. — Послушайте, если у меня появится шанс сделать для вас хоть что-то, я обязательно попробую. Но поймите, я не могу ничего обещать. И… не говорите об этом мадам Кандольери и Розабелле. Хорошо?
Ди Петри кивнул. Мэтью осторожно отпустил его. Лицо управляющего превратилось в непроницаемую маску.
— Было приятно повидать вас снова, — сказал Ди Петри, отрывисто поклонившись. Затем он обратился к Хадсону: — Пожалуйста, запомните, что опера способна сделать из варвара джентльмена. Possa tu camminare al sole tutti i tuoi giorni[50]. — С этими словами он гордо покинул таверну.
— Похоже, я только что получил итальянское проклятье, — хмыкнул Хадсон, но Мэтью знал, что Ди Петри истинный джентльмен, который не станет опускаться до такого. — А что это за вино?
— Оно указывает на место, с которого мы начнем поиски в Италии, — ответил Мэтью. — Венеция.
— Я не совсем понимаю, что к чему, но я тебе так скажу: давать здесь ложную надежду людям — все равно что отрезать им ноги по колено. Я знаю, что ты терпеть не можешь отступаться от своих слов, но факты есть факты. Никто в ближайшее время никуда отсюда не денется, кроме тебя, меня, Профессора и того, кого он возьмет с собой. В Италию.
Мэтью кивнул.
— Но для начала… есть еще Берри.
Впрочем, осталось ли в этой бренной оболочке что-то от прежней Берри? Существовал ли способ вернуть женщину, которую Мэтью любил, из ее личного ада? Пока он смотрел, как Файрбоу капает ей что-то на язык, внутри него бушевала буря всепоглощающего отчаяния. Неужели все было зря? Все смерти, вся эта жестокость… все — зря?
— Фредерик? — позвала Памела из задней части дома. Голос ее звучал надтреснуто и глухо. — Фредерик, как там наша девочка?
Нэш не ответил. Он просто смотрел в никуда, пока Файрбоу осматривал несколько небольших серых пятен, образовавшихся на языке Берри после идентифицирующего препарата.
— Ах, — вздохнул Файрбоу с удовлетворенным видом. — Теперь я знаю, что нужно делать.
Глава тридцать шестая
— Выпей все до дна, — приказал Файрбоу. Подобные указания он давал на протяжении последних девяти дней.
— Горько, — ответила Берри, нахмурившись. — А это обязательно, отец?
Нэш, сидящий в кресле у окна, за которым проносились вихри утреннего снегопада, ничего не ответил. Мэтью, расположившийся в кресле напротив, посмотрел на мэра с давящим ожиданием: ему не терпелось, чтобы Берри опустошила очередную чашку с темно-коричневой жидкостью, налитой из бутылки. Видя, что Нэш бездействует, Мэтью нахмурился и подтолкнул его:
— Ну же, ответьте ей, мэр. Иначе вам снова придется навестить Профессора.
Нэш пошевелился, провел рукой по губам, словно хотел расслышать слова прежде, чем они сорвутся с языка, и, наконец, выдавил из себя:
— Да, дочка, так надо.
— Эта гадость на вкус, как дохлые крысы! — возмутилась Берри, картинно сморщившись.
— Пей, — повторил Файрбоу.