— Чем быстрее будем двигаться, тем быстрее доберемся, — пояснил Джулиан. — Успокойтесь и наслаждайтесь поездкой. — Он коснулся своей седельной сумки. — У меня с собой немного вяленой говядины и сушеной рыбы, которыми я могу с радостью поделиться, если хотите.
— Разумеется, мы откажемся! — фыркнула дама. Глаза ее увлажнились от слез. — Путешествовать с двумя… двумя неотесанными преступниками — это никак не вписывается в мое представление о поездке, которой можно наслаждаться! От вас обоих дурно пахнет!
Мэтью попытался чуть успокоить женщину:
— Я извиняюсь за этот фимиам, но, увы, ванна не была насущным вопросом на повестке нашего дня. Могу я поинтересоваться, зачем вы едете в Лондон?
Несколько секунд никто не отвечал, а затем леди чихнула и сказала:
— За покупками, конечно же! Все, кто хоть что-то собой представляет, совершают покупки в Лондоне и никак иначе!
— Но вряд ли вы об этом знали, — усмехнулся лорд.
— Верно, — согласился Джулиан. — То, что мне хочется, я предпочитаю красть. Однако первую строчку в моем списке удовольствий занимает убийство. Знаете, этим утром я уже отправил одного человека в могилу. О, больше всего мне нравится убивать сразу после завтрака. Так бодрит! — Он красноречиво воззрился на Мэтью. — Верно я говорю, Шрам?
Мэтью был озадачен, но все же решил подыграть:
— Всенепре… в смысле, естесссно.
— Они шутят, Эдгар? — спросила дама, явно ошеломленная. — Скажи, что они шутят!
— Мы никогда не шутим об убийствах, — сказал Джулиан с мрачным выражением лица. Фразу он произнес таким замогильным голосом, что она и закоренелого убийцу могла заставить похолодеть.
Экипаж продолжал грохотать и скрежетать колесами по изрытой колеями дороге. На крышу вдруг обрушился дождь, и Мэтью представил себе, как возница и стрелок сидят, укутавшись в утепленные плащи, а с их надвинутых на лицо шляп капает вода. Невзирая на непогоду, Бенсон не снизил скорости, и Мэтью пришел к выводу, что коней и впрямь будут гнать до изнеможения, а первая остановка будет, когда те почти издохнут.
Леди Тарленторт открыла белый кошелек и нанесла на свое дряблое горло из бутылочки несколько капель духов, пахнущих слегка подгнившими розами.
— Небритые немытые звери, — пробормотал Эдгар. — Клянусь, я разберу по кирпичику эту контору!
— О, мы не так уж плохи, — улыбнулся Джулиан. — Видели бы вы людей, которых нам пришлось убить.
— Убийство! Убийство! Убийство! — ноздри Эдгара снова стали раздуваться. — Это все, ради чего вы живете?
— Нет. Иногда я люблю съесть кусочек шоколадного торта, — осклабился Джулиан.
— Безумие! Вам двоим надлежит гнить в стенах Ньюгейта!
— Я там был, — сказал Мэтью и сразу понял, что это заявление окончательно закрепило за ним статус злодея. Выражение ужаса на лицах лорда и леди подстегнуло его: — Я, разумеется, сбежал. — Для пущей острастки он добавил: — Ни одна тюрьма не может меня удержать.
Леди Тарленторт смотрела на него так, словно он был существом, чуждым этому миру. По крайней мере, ее миру.
— У вас… не лицо убийцы. Я хочу сказать… я вижу ваш шрам, но…
— Расскажи им, как получил его, — предложил Джулиан.
— Ну, — начал Мэтью, — меня чуть не…
— … чуть не повесили за убийство трех мужчин и одной женщины, — перебил его Джулиан. Голос его вновь звучал, словно из могилы. — Он стоял прямо под петлей палача. Собирался отправиться к самому дьяволу и дать ему под зад. А потом… его банда ворвалась на городскую площадь, бросилась к эшафоту с клинками и пистолетами и изрубила на куски каждого законника. — Он кивнул, тем самым придавая своим словам еще больший вес, когда глаза лорда и леди округлились от ужаса. — Так и было. Но… у самого палача вместо руки был крюк. Как только выстрел разорвал веревку, которая должна была отправить Шрама на встречу с Создателем, палач ударил его. И порезал, как вы можете видеть. Обливаясь кровью, Шрам кинулся на палача, и они упали с эшафота на пропитанную кровью землю. Они дрались, как животные, во время этой бойне и…
— Но… — голос Эдгара Тарленторта звучал слабо и неуверенно, — руки Шрама должны были быть связаны за спиной, разве не так?
— Ну, конечно! Я как раз собирался сказать: они дрались, как животные во время этой бойни, несмотря на то, что у Шрама были связаны руки. И этот палач… ну, он был очень силен. Говорят, он мог голыми руками удавить человека ночью прямо посреди улицы и, я слышал, что он действительно убил подобным образом пару загулявших пьянчуг. Точнее, одной рукой удавил. Но ничего не могли доказать. Так что, душа этого палача тоже не была такой уж чистой.