Тем не менее, увидев, что, несмотря на травмы, Джулиан продолжает миссию, Мэтью заставил себя собрать в кулак остатки сил. Он тоже оттолкнулся от стены и ощупал самые болезненные из своих ушибов. Похоже, ребра не были сломаны, однако в том, что уже завтра все его тело будет покрыто россыпью синяков, не оставалось сомнений.
— С тобой все в порядке? — спросил Джулиан, обыскивая пол. — Выглядишь ужасно. Тебя же не вырвет?
— Со мной все в порядке. И нет, меня не вырвет.
Джулиан кивнул в сторону мертвого графа.
— Этот ублюдок чуть не мне грудь не проломил. И этот его удар в челюсть… Богом клянусь, меня еще никогда так сильного не били! Я чуть язык не проглотил. Ах! Ну, наконец-то! — Джулиан поднял ключ на цепочке, который ему удалось найти только после того, как он заглянул под левую руку трупа — видимо ключик скользнул по полу во время драки.
Разгибаясь, Джулиан поморщился, ему даже потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после приступа головокружения.
— Зараза, — проскрипел он, собираясь с силами и восстанавливая дыхание. — Ладно… сердце бьется — уже хорошо. Давай-ка выясним, что там, в саквояже.
Мэтью проследил, как Джулиан, кривясь, поднял его с пола.
— Чертовски тяжелый! Похоже, в нем не только ценные бумаги. — Он вставил ключ, отпер оба замка и открыл застежки, после чего сел на пол напротив Мэтью, широко раскрыл саквояж и одним на удивление яростным — даже презрительно яростным — движением вытряхнул содержимое на половицы.
Из саквояжа вывалилось десять золотых слитков, каждый длиной с указательный палец и шириной с два. Золото приглушенно поблескивало в свете ламп, пока Мэтью и Джулиан молча взирали на него. Оба понимали, что перед ними на полу сейчас, должно быть, лежит целое состояние.
Через пару мгновений Джулиан спросил:
— Как ты думаешь, сколько они стоят?
— Понятия не имею, — ответил Мэтью. — Но думаю, что на такую сумму можно жить в этом Гранд-Люксе целый год. Возможно, этого даже хватит, чтобы снять здесь весь этаж.
Джулиан поднял саквояж и заглянул внутрь. К темно-серой кожаной подкладке было предусмотрительно пришито десять карманов. Не найдя внутри больше ничего примечательного, он оттолкнул саквояж прочь.
— Интересно, что они привезли золотые слитки, а не монеты, — задумчиво произнес Джулиан. — Как думаешь, почему так?
У Мэтью мелькнула догадка.
— Шуба из шкуры белого медведя, — сказал он.
— Что?
Вместо ответа Мэтью мобилизовал остатки сил и попытался выпрямиться, не опираясь на стену. Сделав от нее всего шаг прочь, он покачнулся и едва не рухнул лицом в пол. Титаническим усилием удержав равновесие, он все же выпрямил спину и осторожно направился в спальню, где в мраморном камине мирно потрескивали поленья. Самым примечательным предметом мебели в комнате была кровать под балдахином с высоким изголовьем, украшенным резным изображением леса. Рядом с ней стояло отделанное золотом кресло, на котором и лежала та самая громоздкая белая шуба графа.
— Что бы Пеллегар ни показал стражнику у ворот, он положил это обратно в шубу! — крикнул Мэтью Джулиану, попутно попытавшись поднять ее. Он тут же задался вопросом, как графу хватало сил носить такое чудовище: оно, должно быть, весило целую тонну.
При беглом осмотре в правом кармане обнаружился только платок, а вот в левом хранилось нечто интересное. Пальцы Мэтью нащупали ключ от комнаты и небольшой лист пергамента — твердый, как поздравительная открытка. Он вытащил бумагу и стал ее изучать, краем глаза заметив, что Джулиан вошел в комнату и направился к нему.
— Можешь прочесть? — спросил Мэтью, показав ему пергамент.
Джулиан изучил несколько строк, написанных острым почерком явно на прусском языке. Мэтью выжидающе посмотрел на него.
— Так что там?
— Без понятия, — передернул плечами Джулиан.
— Значит, то, что ты сказал мне, когда пришел управляющий…
— Было сущей нелепицей, да. Просто попытался подражать пруссакам. — Он внимательнее пригляделся к начертанным строкам, и Мэтью последовал его примеру. К счастью, ниже прусской тарабарщины шли три пункта понятные и без перевода: адрес — дом четырнадцать по Эндсли-Парк-Роуд; дата и время — 20 декабря, 7.30 Abends[27].
— А в твоем скудном прусском лексиконе, слова «Abends», часом, не завалялось? — спросил Джулиан.
— Нет, но предполагаю, что это приглашение прийти в тот дом послезавтра в семь тридцать вечера. Сомневаюсь, что эти джентльмены встают в 7.30 утра.