У кардинала де Ришелье имеется целый ряд малоизвестных сочинений, так вот одно из них называется «Инструкции и соображения, которые я задал себе для поведения при дворе» (Instructions et maximes que je me suis donnés pour me conduire à la cour). Написано оно было в конце 1609 года, и его по праву можно воспринимать как пособие для амбициозного карьериста. В этом документе говорится:
«Надлежит как можно чаще повторять королю, что только обстоятельства вынуждают меня ограничиваться оказанием малозначительных услуг, и что для верноподданного нет ничего трудного или невозможного ради такого доброго господина и такого великого монарха. <…> Важнее всего наблюдать, откуда именно дует ветер и не мозолить королю глаза, когда он в плохом настроении, когда ему не хочется ни с кем говорить. В эти моменты он крайне раздраженно реагирует на попытки заговорить с ним. <…> Особо надо остерегаться подавать голос в момент, когда король пьет вино».
А вот еще одна цитата из «Инструкций» молодого епископа:
«Надо воздерживаться от многословия и как можно внимательнее слушать, отнюдь не дозволяя себе принимать рассеянного, равнодушного или меланхолического вида; напротив, надо выказывать живейшее сочувствие к предмету, о котором идет речь, но проявлять это сочувствие более вниманием и молчанием, чем словами, а также жестами одобрения. Особенно важно заручиться расположением таких людей, которые в чем-либо могут пригодиться».
Конечно, можно усомниться в подлинности подобного документа, в котором в столь откровенной форме выражены намерения будущего великого кардинала. Но историки не оставляют места сомнениям. Это писал он, причем в крайнем случае – в начале 1610 года.
А вот еще некоторые из наставлений еще только мечтавшего о карьере при дворе Ришелье:
– избегать ненужной переписки, но всегда и сразу отвечать на полученные письма;
– тщательно продумывать ответ, чтобы он не принес ни тебе, ни твоему адресату никакого вреда;
– запечатывать письма только в последний момент для того, чтобы иметь возможность добавить туда несколько фраз;
– снимать копии со своих наиболее важных писем и держать их при себе;
– опасные письма непременно сжигать, не доверяя их даже тайным шкатулкам…
Биограф кардинала Филипп Эрланже по этому поводу пишет:
«“Огонь должен сохранить те тайны, которые небезопасно доверять шкатулке”. За этим следует настоящий трактат о скрытности. Добродетели молчания в нем превозносятся до небес. Молчание лучше всего способствует притворству, в особенности то молчание, которое имеет целью “проглотить обиду, чтобы впоследствии за нее отомстить”. А если вдруг так сложится, что нельзя ни промолчать, ни ответить без последствий? Что же, тогда он даст “ответ, похожий на отступление”. <…> Это значит, что благочестивый епископ, не колеблясь, солжет. Редко можно встретить характер, столь четко оформившийся уже в ранней юности».
Конечно, все вопросы об авторстве данного документа сняла бы современная графологическая экспертиза, ведь специалисты XXI века обладают гораздо большими возможностями, чем историки начала прошлого столетия. А пока же главным доводом противников авторства Ришелье является следующее соображение: столь осторожный человек вряд ли написал бы подобное, не уничтожив его впоследствии…
Но даже если епископ Люсонский и не писал лично подобных наставлений, действовал он точно по ним: он начал регулярно показываться при дворе и понравился там очень многим, обратив на себя внимание… Нет, не короля. Пока не короля… И не Марии Медичи… А «всего лишь» фаворитки королевы Леоноры Дори, более известной как Леонора Галигаи.
Леонора Галигаи и Кончино Кончини
Фактически страной управлял другой
человек, временщик Кончини с женой,
и это длилось в течение долгих семи лет.
Леонора приходилась молочной сестрой Марии Медичи – это значит, что ее мать была кормилицей флорентийской принцессы. Они были почти ровесницами (разница составляла четыре года), росли вместе, хорошо ладили. Честолюбивая и хваткая, Леонора пользовалась большим авторитетом у Марии, которая только и думала о том, как бы доставить ей удовольствие. По словам одного из ее биографов, это была «маленькая, очень худая, очень смуглая, хорошо сложенная особа с резкими и правильными чертами лица». В 1607 году ей было примерно тридцать шесть лет.
Говорят, что Леонора знала множество разных вещей и как никто другой умела развеять вечную тоску Марии Медичи. Что же касается нарядов, украшений и внутреннего обустройства дома, тот тут Леонора для Марии вообще была признанным экспертом.