Так! А вот это – звоночек! И весьма настораживающий! Заходила ли Мирна в башню? Нет. И это я помню совершенно точно! Ей всегда было не по душе это строение. Даже кровать нашу перевернули так, чтобы не видеть башню из окна. Однако же… ей вскоре рожать!
Делюсь с епископом своими сомнениями. Он молчит, только перебирает губами, словно бы что-то читает про себя.
– Даже и не знаю, сын мой. Возможно, имело бы смысл ей куда-то отъехать на это время, как ты сам думаешь? Я не уверен, но… лучше не рисковать. Спроси у неё… у них обеих.
У Мирны? «… у них обеих…»
– Это у башни-то?! Ваше преосвященство, вы серьёзно? Это же… колдовство!
Епископ похлопывает меня по ножнам Рунного клинка.
– Это – тоже. Допуская одно, как ты можешь отрицать другое?
– Но церковь…
– Ты – Серый. Надо ли мне напоминать, что обычные мерки к тебе неприменимы?
– И… как вы к этому отнесётесь?
– Не заметим. Этого достаточно?
Мы пересекаем двор замка, проходим под аркой ворот внутренней стены. Гройнен поднимает голову и подслеповато прищурившись, оглядывает башню. Вернее – не саму башню, а её входную дверь.
– Вот… – он протягивает руку. – Видишь, над дверью?
– Плита?
– Это не плита. Глина, ею замазали надпись над дверью. Она вырублена в камне, и кто-то распорядился замазать её глиной.
– Зачем?
Вместо ответа епископ разводит руками в стороны.
Оглядываюсь по сторонам и вижу обрубок бревна невдалеке. Упираясь руками, подкатываю его к двери и, поставив на торец, прислоняю к стене. Вытаскиваю из ножен Рунный клинок и, встав на бревно, ковыряю острием замазку. То ли я удачно попал, то ли ещё что – но вся эта маскировка внезапно осыпается вниз, запорошив мне глаза сухой и мелкой пылью.
Отплевываясь, спрыгиваю на землю и, протирая глаза, отхожу в сторону. Гройнен сидит на камне, с интересом наблюдая за моими действиями.
– Ну, ваше преосвященство, что там?
– Почитай…
– Да не разбираю я… и глаза пылью запорошило.
– «Тот, кто рискнет разбудить „каменную вдову“ будет навеки заключён в её объятия. Участь сия не минует и всех тех, кто дерзнет быть свидетелем этого события».
– Фигасе, какие тут губернские страсти! И как сие понимать, ваше преосвященство? Разбудить – это как? Стену поцеловать?
– Не знаю. Но, как ты понимаешь, желающих до сих пор не находилось.
– Думаю, что и сейчас их немного будет. Однако ж пост тут дополнительный поставлю! И надпись эту… Пожалуй, зря я её расковырял. Надо будет сызнова замазать. Ночью, чтобы никто не прочитал.
– Эту башню изучал ещё мой предшественник. Если хочешь, я прикажу доставить тебе его записи.
– Буду премного благодарен, ваше преосвященство! И, вы правы, с Мирной поговорю! А что до башни… пускай себе стоит… в одиночестве, как и раньше.
К моему удивлению, встреча Гройнена с сероглазкой прошла очень даже задушевно и без напрягов. Это было тем более удивительно, ибо Мирна впоследствии рассказала мне о том, что он относился к числу наиболее стойких противников целителей и всей их деятельности. Епископ представлял собой наиболее консервативное церковное крыло. Понятно, отчего Эрлих пригласил именно его. Если уж такой консерватор обвенчает Серого и целительницу… многое может поменяться. Так что, коллеги сероглазки должны будут ей нехило проставиться!
Отдохнув денек, неугомонный старик полез-таки в подземелье. После этого, он, совместно с Эрлихом, употребил немалую дозу «трупоподъёмника». Даже его закалённое сердце с трудом вынесло это зрелище. Отец Варшани, рассказывая о посещении, был краток и серьёзен.
– Епископ пообещал сделать всё, что от него зависит, чтобы раз и навсегда покончить с Молчащими.
Да, учитывая вес старика в королевстве… такое обещание многого стоило.
Незаметные монашки тихой тенью следовали теперь за сероглазкой, аккуратно фиксируя в памяти всё то, что, по их мнению, представляло хоть какой-то интерес. Так мы и обратили внимание на неприметный ранее постоялый двор, расположенный чуть в стороне от дороги к городу.
– Этот человек трижды сопровождал нас, когда мы ехали в город и обратно, – рассказывала сестра Майя, рисуя на листе бумаги его портрет. – Ни разу он не приблизился настолько, чтобы вызвать подозрение охраны, но всякий раз внимательно наблюдал за тем, как устроен наш отряд. Встречает он нас всегда вот в этих местах и провожает вот сюда… Потом возвращается на постоялый двор.
Говоря это, она делает пометки на импровизированной карте, которую, по моей просьбе, составили люди барона.
– Он там живет? – спрашивает Лексли, рассматривая изображение неизвестного.
– Да, снимает комнату. Приехал недавно, меньше недели назад. Его здесь не знают. Никуда надолго не уходил и ни с кем не встречался. Во всяком случае, этого никто не видел.
– Комнату он надолго снял?
– Осталось пять дней.
– Так… – чешу в затылке. – И откуда этот гостенька пожаловал?
– Не от Молчащих – перстень на него не реагирует, – сестра Майя виновато разводит руками. – Больше нам ничего узнать не удалось…
– Спасибо, сестра! – серьёзно кивает Кот. – Вы и так сделали то, чего не сумели выполнить мои люди. Это же они должны были доложить мне про этого незнакомца!
– Но он не приближался к нам и не представлял собой никакой угрозы.
– Всё равно! – не соглашается Лексли. – Это их упущение.
После ухода монашки мы молча сидим минут пять. Так… пришли-таки гости незваные. Знать бы, от кого? И чего им тут надобно? Не факт, что это не Молчащие – они могли прислать и наемника. Горцы? Король? Да, в принципе, не один ли хрен?
– Брать его надо… – нарушает молчание Кот.
– И что мы ему предъявим?
– Да уж найдём…
Смотрю на него и понимаю, что понятия соцзаконности и толерантности ещё долго не дадут на здешней почве никаких всходов.
– Ладно… как будем это делать?
– А ты-то что всполошился? – удивляется мой собеседник. – И сами всё сделаем в лучшем виде.
– Не сомневаюсь. А колоть его как будете?
– Чем? – удивлённо вскидывает брови Лексли. – И куда?
Вот, блин, я когда-нибудь что-то подобное ляпну, а народ и воспримет это, как конкретное указание! Терпеливо поясняю собеседнику свою мысль.
– В то, что вы его спеленаете, как младенца, я не сомневаюсь ни единой секунды. Но каким образом вы будете вытаскивать из него нужные сведения?
– Тебе в подробностях разъяснить?
– Нет, не надобно. Я не вчера родился, и кое-что себе представить могу. Но, согласись, что моя зловещая репутация, в подобной ситуации, будет куда более эффективна, чем раскалённое железо, например.
– Не буду спорить. Ты что же, так и будешь бегать сам по каждому такому случаю?
– Если это касается безопасности Мирны, то не то, что побегу – полечу!
– Г-х-м-м… да, извини… Ладно! Давай всё, как следует, обмозгуем…
* * *
Почти бесплотная тень скользнула вдоль стены и замерла около нас.
– Милорд?
– Говори…
– Он в конюшне. Седлает коня.
– Что это так его сдернуло с места? Раньше ведь он никуда вечерами не выезжал?
– Пару раз…
Поворачиваюсь к Лексли.
– Ну, что делать будем?
– Проследим. Там видно будет.
– Добро…
Одинокий всадник выехал из ворот постоялого двора и, не торопясь, затрусил по узкой дороге. Ехал он медленно, из виду не пропадал и не прятался, так что мы могли осторожно следовать за ним. Мужик не оборачивался назад и никак не проверялся. Лопух? Хотелось бы мне в это верить…
Проехав около трех километров, всадник свернул с дороги и углубился в лес. Тут всё сразу усложнилось. Он мог спокойно встать за ближайшим деревом и подождать, пока его преследователи не свернут следом за ним. И тогда – вилы! Бросит коня и уйдёт через лес. Черта лысого мы его тут ночью найдём!