Михар с неприязнью подумала о матери, которая так и не рассказала никому из детей всей правды. Дочери она поведала о том, как может женщина стать новым земным воплощением Деркэто, ее силы и ее мести А сыну она рассказала о том, как он может освободиться от проклятья богини. Догадывайся теперь, что может выкинуть сумасброд Табасх. Он поистине одержим желанием стать человеком, и теперь он наверняка где-то поблизости.
Что ж, если набраться терпения, все получится. И мечта Михар того стоит. Она лелеяла свою мечту, как ребенка. Многих могущественных женщин в разных уголках мира повидала она. Были среди них и богатые знатные дамы, в ногах которых валялись мужчины, прельщенные их богатством. Были очаровательные и соблазнительные невольницы-куртизанки, вертевшие своими сюзеренами, словно прислугой, и влияющие на ход войн и на капризы правосудия. Встречались Михар и дерзкие вольные женщины, поставившие себя вне закона везде, где бы они ни появлялись, перед которыми трепетали лихие люди.
Богатство не интересовало Михар. Она могла бы стать богатой немедленно, если бы только захотела этого. Многие тайные обряды, позволяющие это сделать, были известны ей еще от матери. Но богатство для многих, а если посмотреть глубже, то и для всех – лишь инструмент, быстрее прочих прокладывающий дорогу к власти.
Именно к власти стремятся те, кто дает волю своей неуемной алчности и не интересуется вроде бы ничем иным, кроме богатства. Чужая зависть для них – живое воплощение их власти в этом мире.
Не такой власти и силы жаждала Михар. Она хотела стать совершенством, способным жестоко мстить тем, кто отвергал и презирал ее тогда, когда она была костлявой смуглой худышкой… Конечно, она и сейчас была вполне способна на месть, но насылать на людей тайные напасти – это было совсем не то! А стать всесильным воплощением богини любви и страсти – это означало конец всем ее страданиям. Теперь она будет нести проклятье и муки, в первую очередь мужчинам. Всем без исключения. Так завещала Деркэто своей восприемнице. А уж она знала толк в мужчинах и знала, чего заслуживает подавляющее большинство из них.
С гневом и яростью взглянула Михар на каменного истукана. С какой радостью она будет наблюдать за тем, как этот негодяй воскреснет и умрет снова! И если бы она могла, она бесконечно повторяла бы это, каждый раз с наслаждением вслушиваясь в его мольбы об избавлении!
Легкое шуршание отвлекло ее внимание. Обернувшись, Михар увидела своего четвероногого любимца, который вбежал в пещеру, таща в зубах что-то большое и белое…
– Филон, что за гадость ты принес! – возмутилась она и поманила кота: – А ну, киска, иди-ка сюда, иди к Михар. Кис-кис…
Кот нерешительно замялся на месте, не зная, куда кинуться. Расставаться с добычей он не хотел. Но Михар быстро подбежала к нему и отобрала у него крупную белую крысу. Шкурка животного была испачкана и взлохмачена, порозовела от крови. Красные глазки крысы остекленели и казались мертвыми.
– Да где ж ты ее нашел, Фипон? – удивилась Михар. Она не могла, конечно, знать всю живность, что водится в горах, но никогда не слышала о том, чтобы в таких местах водились белые крысы, да еще такие упитанные, словно животное только что сбежало из золотой клетки в богатом доме, где дети держали крысу из прихоти.
Она взяла ее в руку и сразу же почувствовала сердцебиение животного. Фипон не додушил свою добычу. Да какая разница, в конце концов, чем решил позабавиться кот. Михар уже хотела вернуть коту его ужин, но странное покалывание в ладони, на которой лежала крыса, остановило ее.
Михар положила крысу на колени и потрясла рукой. Когда покалывание прошло, она снова взяла животное в руки… Точно! Покалывание снова заявило о себе, и на этот раз почти сразу же.
Ох, как хорошо было знакомо Михар это ощущение! Она сразу же вспомнила, как в детстве подбегала к огромной чаше с фруктами и хватала какое-нибудь лакомство. И как множеством иголок начинало колоть ей руку, и с каждой секундой все сильнее и сильнее, пока она с криком не выпускала из рук персик или гроздь винограда. Но не успев долететь до пола, фрукт превращался в птицу, и, ошалев от вновь обретенной свободы, птица начинала метаться по залу или по галерее, пока не находила путь на волю! Михар вопила от испуга и обиды, а из-за какой-нибудь колонны за ее негодованием с веселой издевкой наблюдали маленькие темные влажные глазенки, которые она готова была тут же выцарапать, если бы мать не вступалась за своего любимчика. С малолетства братишка был мастер на такие фокусы, которые самой Михар давались не всегда и с трудом.
И сейчас, держа на ладони полудохлую крысу, Михар безошибочно определила – крыса отнюдь не коренная жительница Кофских гор. Она – очередная жертва изощренных проказ Табасха, этого маленького ублюдка. Хотя, не такого уж и маленького. Табасх был моложе Михар всего на шесть лет, а значит, сейчас он уже достаточно взрослый мальчик. Только продолжает развлекаться все в том же духе.
Михар отшвырнула от себя крысу, потому что вибрация плоти на ладони вдруг настолько усилилась, что женщине показалось, будто мышцы сейчас начнут отслаиваться от костей…
Она вдруг счастливо рассмеялась, несмотря на боль в руке. Если Фипон так быстро поймал и притащил сюда эту гадкую тварь, значит, Табасх совсем рядом! И возможно, если прокричать его имя с верхушки горной гряды, горный ветер, путешествующий по отрогам самыми причудливыми тропками, донесет зов до ушей этого ублюдка. Но вот беда, Михар не знала то имя своего брата, которое было ей необходимо. И ни осталось на земле ни одного человека, кто знал бы его…
– Ничего страшного! Деркэто привела меня сюда и дала мне знать, что Табасх близко! Значит, она решила не лишать меня своей милости, – твердо сказала Михар и покосилась на толстую крысу, которая начала судорожно подергивать лапками.