Не в первый раз уже поскользнувшись на тропе, Карела ухватилась за выступ камня, потерла плечо и поморщилась.
– Что, болит? – сочувственно спросил Табасх за ее спиной.
С одной стороны, приятно, когда кто-то о тебе заботится, а с другой стороны, дай только волю мужскому сочувствию, только разреши кому-нибудь себя пожалеть, и сама рада не будешь…
– Ничего у меня не болит! – буркнула Карела, хотя она была совершенно уверена, что под ее видавшей виды курткой скрывается не один кровоподтек, полученный ночью из-за проклятой белой чайки. Но она не могла позволить себе поддаваться слабости и пожаловаться. Конечно, вроде бы Табасх рядом и готов помочь и защитить, но если все время полагаться на помощь мужчин, в какой-нибудь не очень прекрасный день за это можно жестоко поплатиться. В этом Карела была уверена без всяких отцовских советов, а последние двое суток путешествия только укрепили эту ее уверенность. И поэтому она склонна была сделать главным своим законом простую истину: всегда надейся только на свои силы и поменьше доверяйся тем, кто кажется совершенно безобидным или вполне надежным.
К Табасху это не относилось. Он не был безобидным, он был очень опасным существом. С первого же взгляда было видно, что стигийский юноша явно не от мира сего. Но, лишь узнав его поближе, Карела смогла оценить, насколько ошибалась, посчитав Табасха наивным и открытым. Доверяла ли она ему сейчас?
Карела не знала, что и думать по этому поводу. Доверяться тому, кто совсем недавно собирался подставить ее голову под клинок и глотнуть свежей крови из ее рассеченной шеи? Конечно же, решиться на такое доверие было бы слишком безрассудно. Но словно в насмешку какая-то сила заставляла Карелу верить лукавому демону.
Все дело было в том, что Карела почему-то хотела ему верить и чувствовала к нему совершенно необъяснимое влечение. С ним было легко иметь дело, да и каждый разговор с демоном кончался всегда неожиданно, и одно это уже было забавным.
Табасх был совсем не таким, как спесивый офирец. С тем все разговоры заканчивались одинаково: поучениями, обвинениями в легкомыслии со стороны Эльриса и в заносчивости со стороны Карелы, и, наконец, обидой друг на друга. Табасх же еще ни разу не дал Кареле повода ощутить неприязнь к себе. Ну разве что тогда, когда признался ей в своих тайных намерениях. Да и то досада Карелы длилась тогда очень недолго, потому что повинный взгляд красивых темных глаз быстро ее пригасил.
– Как ты считаешь, будет конец нашему пути? – грустно спросила Карела, глядя на задумчивое лицо своего друга.
Табасх остановился на нешироком уступе скалы и разглядывал, следует ли лезть выше или спуститься и взять вправо, туда, где как будто бы виднелась крутая тропа в расщелине.
– Да, будет. Не мешай мне, Карела! Лучше проверь-ка, что там справа, можно ли там подняться?
Карела немного спустилась вниз и повернулась к крутой тропе. Конечно, там можно было подняться. Подняться можно почти везде, а если нельзя, но сильно надо, то везде без всякого «почти». Ей сегодня было надо, и довольно сильно, поэтому она не сомневалась ни на минуту, что одолеет подъем, даже если Табасх будет утверждать обратное.
Попробовав, крепко ли держится нога на округлом камне, Карела ухватилась руками за верхний валун и стала подтягиваться.
Табасх спрыгнул со своего уступа и тоже подошел к тому месту, откуда Карела начала путь наверх.
– Похоже, что это единственный проход к храму, – сказал стигиец, задрав голову и разглядывая девушку. – Я имею в виду, с этой стороны.
– Почему ты считаешь, что это именно он? – усомнилась Карела. С рассвета прошло уже порядочно времени, и оба они уже предприняли не одну попытку найти нужный путь. До сих пор тропы заводили их в тупик. Здесь, совсем высоко в горах было не только холоднее. Здесь было мертво, как в царстве самой смерти и ее подданных.
Трудно было представить Кареле, что сюда, именно сюда когда-то спускалась богиня любви. Но Табасх нынешней ночью так убедительно рассказывал эту историю, что Карела довольно живо представляла себе все это. Более того, Карела поняла, что окажись она на месте Деркэто, тоже бы нашла, чем отомстить мужчине, который презрительно отнесся к ее любви, не приняв ее всерьез. Ну, в камень его превращать и окружать его множеством самых немыслимых заклятий Карела не стала бы. Зачем так усложнять, когда можно отомстить его оружием: презрением и унижением? Чтобы человек ощутил наказание, он должен быть вовсе не каменным, а совсем наоборот.
– Я не просто считаю, что это именно та тропа, которая нам нужна, – отозвался Табасх. – Я даже уверен, что цель нашего путешествия – вон та скала!
Карела взглянула в том направлении, куда показывал Табасх. Совсем недалеко возвышалась покрытая зеленовато-бурым ковром горных мхов скала немного необычной формы. Она не была устремлена вверх остроконечным пиком, как ее соседки, ее не бороздили извилистые разломы. Она была гладкой, почти полукруглой, как юная упругая девичья грудь.
– Но я не вижу входа! – возразила Карела.
– И я не вижу. Но это не значит, что его нет. Думаю, что если мы доберемся туда и зайдем с другой стороны, попадем как раз ко входу в храм.
– Ну-ну, – вздохнула Карела. – Очень может быть.
– Более того, если бы ты не заставила меня лезть вверх на ночь глядя, я уверен, что покинув грот с рассветом, мы с тобой нашли бы простейший и легкий путь туда. Этот путь наверняка лежит совсем рядом. Он привел бы нас к этой скале с другой стороны, с той самой, с которой прибыла в горы Михар. Готов поклясться, Карела, что ее лошадь до сих пор стоит где-нибудь там, внизу.