Экспериментаторы переглянулись, слегка удивлённые таким бескомпромиссным отказом.
– Господин Карэле, – укоризненно сказал Малледи, – но загипнотизировать можно и ритмом речи. И даже прикосновением, было бы умение. Поэтому вы совершенно напрасно зажмурились. Если вам настолько неприятна эта тема, мы, конечно, не будем настаивать. Так что можете спокойно открыть глаза.
Карэле бросил быстрый взгляд из-под ресниц. То, что он увидел, ему не понравилось: хотя Алли и делала вид, что всё в порядке, она определённо была обижена. Да и Венсан недовольно хмурил брови. Ему не меньше, чем Альбину, было интересно, как работает зеркальный ключ Гауэра.
Кондитер вздохнул. День сегодня явно не задался.
– Ладно, я объясню вам, в чём дело, – неохотно сказал он. – По крайней мере, мы закроем тему раз и навсегда.
Он переплёл длинные пальцы, раздумывая, с чего начать, но тут на лестнице послышались шаги. В кабинет вошла Эйнеле с подносом.
– Я не вовремя? – спросила она, взглянув на лица гостей и брата. – Похоже, у вас какой-то серьёзный разговор. Не буду мешать…
Эйнеле оставила поднос на столе и шагнула к двери, но Карэле мягко удержал её.
– Всё в порядке, – сказал он. – В конце концов, никакой тайны тут нет. Я просто не очень люблю вспоминать то время, только и всего.
Пока Эйнеле разливала чай по чашкам, Карэле молчал, собираясь с мыслями.
– Вы же наверняка знаете историю о том, как я тут появился? – спросил он наконец. – О том, как я пробрался в крошечную дверцу в кондитерской на глазах у отца Алли?
Венсан кивнул.
– Вообще-то я всегда полагал, что это… э-э-э… художественное преувеличение.
– Вовсе нет, – сказал Карэле, едва заметно улыбнувшись. – Мне тогда было около одиннадцати. Дверца слишком мала, но я всё-таки сквозь неё пролез. Дело в том, что меня загипнотизировали.
Малледи заинтересованно подался вперёд, но промолчал. Карэле сделал глоток из своей чашки.
– В том месте, где я тогда жил, был… один человек, – продолжил он, тщательно подбирая слова. – Так получилось, что он услышал о гипнозе и вздумал попробовать, просто для смеху. И загипнотизировал именно меня. Как ни странно, у него всё получилось с первого раза – то ли он оказался прирождённым гипнотизёром, то ли я был восприимчив. В конце концов, после нескольких других опытов, он предложил мне пролезть в маленькую дверцу печи – она была примерно такого же размера, что и дверца в нашей кондитерской. То есть пробраться сквозь неё было невозможно. Но он сказал, что за дверцей будет… ну, словом, будет то, чего мне больше всего тогда хотелось. И велел лезть.
– И ты… – ахнула его жена.
– И вот я тут, – подтвердил Карэле. – Может оказаться, что я до сих пор под гипнозом, и все эти пятьдесят лет мне просто примерещились. Но если даже и так, приходить в себя я пока не желаю. Поэтому лучше мне обойтись без новых экспериментов. Кто знает, чем это закончится.
– Да уж, – потрясённый Венсан залпом допил свой чай. – То есть то, что мы тебе просто мерещимся – это полная ерунда, но гипноз в этом случае явно противопоказан. Лучше уж мы отложим эксперимент.
Эйнеле осторожно постучала пальчиком по его плечу.
– Если нужно кого-то загипнотизировать, то у вас есть я. Может, этот опыт окажется удачнее, чем тот, с Едоками. Что нужно делать?
*
Поздним вечером на ступеньках лестницы, ведущей к морю – уже не в городе, ещё не на берегу, ни тут и ни там, – Карэле сидел в одиночестве, глядя на скалы и звёзды. Крупная луна, слегка надкушенная с левого бока, висела над уходящим летом. Внизу, подсвеченные её бликами, ворочались сонные волны.
Стоило только прищуриться, и эти блики расплывались между ресниц – тогда на месте скал и волн можно было увидеть странный сияющий город из камня и стали, где в ущельях между домами, под электрическим блеском, сновали люди и экипажи. Карэле знал, откуда взялась эта картина. Он видел её во сне – всего несколько месяцев назад, а казалось, будто прошли долгие годы.
И всё-таки волны толкались в берег тяжёлыми и упругими телами, а наверху, в засыпающем Линери, ещё горели последние лампы в окнах. Камни лестницы, нагретые солнцем за долгий день, были тёплыми, воздух пахнул солью, водорослями и чабрецом. Всё это было реально. А видения другого мира и память, источенная пятью десятилетиями, весили не больше, чем сухой лист. Подует ветер, смахнёт его в море, и лист исчезнет без следа.
Карэле подхватил подвернувшийся под руку камушек и зашвырнул его в воду. Вот так, пусть тонет.
– Славный бросок, – произнёс женский голос, и Карэле, обернувшись, увидел за своим плечом Нелиду.