*
Карэле закрывает окно. Пат спит под ночным дождём, осенний ветер задувает фонари. К мокрому стеклу прилипло белое перо.
Тыквы, выставленные в окнах, почти не видны. Свечи в них мерцают еле-еле. Та, что стоит на подоконнике мансарды Карэле, тоже готова погаснуть.
В темноте мокрая мостовая внизу блестит, как река. Бездонная и безмолвная, она уносит с собой многих, многих. Но не всех.
Возможно, теперь Иверу будет иногда сниться странный угрюмый город из стали, стекла и серого камня, названия которого он не знает. Но он не расскажет о своих снах никому, а если повезёт, научится их забывать прежде, чем откроет глаза поутру.
Есть видимое прошлое, а есть невидимое. И то, и другое не так уж важно само по себе. Важно только то, во что мы их превращаем.
Карэле с улыбкой оглядывается на скелет, лишившийся своего постояльца. Призрак Майза Самнери наконец-то обрёл свободу. Кто знает, где он сейчас?
И невидимка Ивер больше не невидимка… Но в доме всё ещё живут оборотень и саламандра, ворчливый брауни помогает вести хозяйство, а знакомые привидения то и дело залетают в гости. Да и сам Карэле, когда-то пробравшийся в эту кондитерскую из другого мира через маленькую железную дверцу – волшебное, бессмертное существо. Скорее всего, бессмертное, поправляет себя Карэле. Как и Алли. Как и все мы.
Пат спит зябким, тревожным сном. В нём, как и повсюду на свете, люди мало знают о чудесах, происходящих с их соседями. И совсем ничего не ведают о тех чудесах, которые случаются с ними самими.
Свеча в тыкве гаснет, и тонкий дымок, поднявшись над ней, растворяется в полумраке. Вторая свеча, стоящая на столе, тоже готова догореть.
Карэле, бросив последний взгляд на медленную ночную реку, отходит от окна. Взяв со стола подсвечник, он неспешно идёт к двери, но на пороге оборачивается и, задумчиво улыбаясь, ещё раз оглядывает свой кабинет, где его всегда ждут книги и рукописи, тайны и воспоминания.
Завтра начнутся новые приключения.