Только чуть позже из расспросов сына, продолжающего свою ежедневную пытку, мать догадывалась, чем он жил днем, пока ее не было рядом с ним. Рашид знает, что его страна воевала и потерпела поражение, враги захватили часть ее территории, и отец ушел, чтобы прогнать их, что война, возможно, скоро начнется вновь. Его бесконечные вопросы о врагах, о войне, о грохоте пушек, о затемнении, об отце туже и туже стягивали петлю, из которой матери все труднее было вырваться. Ее объяснения, оправдания, попытки отвлечь его внимание уже мало помогали.
И вот как-то вечером Рашид спросил:
— Почему папа не возвращается?
На этот раз вопрос был задан прямо и таким нетерпеливым тоном, что она сразу поняла: сын что-то знает… Впервые мать повысила голос:
— Не знаю! Я так же не знаю, как и ты! Тысячу раз тебе говорила, не знаю!..
Неожиданно мальчик сразу же прекратил свои расспросы и замолчал, замкнувшись в себе. Мать порывисто обняла его и крепко прижала к груди, словно желая заменить собой весь мир.
С этого дня Рашид больше не спрашивал об отце. Спокойного и тихого ребенка, каким его все знали, будто подменили. В него словно вселился дух разрушения. Сколько бы ни покупали ему новых игрушек, он немедленно ломал их. Если же под рукой не оказывалось ничего, что можно было сломать или разбить, он, казалось, обращал свой гнев против самого себя: рискуя сорваться, ходил по краю стены, окружавшей сад, или лазал по деревьям, выбирая самые ненадежные ветви. Игры на улице превратились теперь в постоянные драки, после которых он возвращался в разодранной одежде, перепачканный грязью и пылью. Тщетны были все попытки образумить мальчика.
— Я уверен, пришло время сообщить ему правду. — сказал ей брат однажды.
— Думаешь, он успокоится? — спросила она с раздражением, постоянно звучавшим теперь в ее голосе. — Думаешь, он поймет? Перестанет терзаться?
— Он может узнать правду от кого-нибудь другого. И тогда, боюсь, он перестанет нам доверять.
— О какой правде ты говоришь? — мать пристально посмотрела в лицо брату, словно видела его впервые.
— О гибели отца.
Он произнес это с некоторым замешательством. Потом добавил с недоумением:
— Почему ты спрашиваешь?
Она ничего не ответила, занятая своими мыслями, а брат с сочувствием смотрел на нее, не решаясь нарушить молчание.
В этот момент неожиданно вернулся Рашид.
— Мама! — позвал он.
Женщина тревожно посмотрела на него. Он был как-то необычно спокоен и, казалось, не замечал своего дяди, сидевшего рядом с ней.
— Папа прислал мне письмо!
— Что ты говоришь?! Где?! — воскликнула мать, охваченная смятением.
Дядя с беспокойством глядел на обоих.
— Папа просил, чтобы я никому не показывал.
— Где письмо? — снова повторила женщина.
— Безумная!.. — прервал ее брат. Потом, желая изменить тему разговора, взял племянника за руку и сказал ему:
— Сегодняшний вечер мы проведем вместе. Пойдем в парк и покатаемся на карусели!
— Папа не велел мне ходить в парк! — ответил мальчик, вырывая руку.
— Что ж он еще тебе сказал? — спросил дядя, пытаясь овладеть положением. — Я выполню все, что велел папа.
Мальчик удовлетворенно улыбнулся, чувствуя себя победителем.
Отныне вся жизнь семьи оказалась подчиненной приказам: «Папа сказал!», «Так хочет папа!» — Рашид диктовал свои желания, преисполненный спокойной уверенности в своих правах.
В конце концов родные обратились за советом к врачу. Тот заверил их, что для беспокойства нет оснований. Разве поведение мальчика переменилось с тех пор, как он стал говорить от имени отца?
— Нет, — ответил дядя, — Рашид по-прежнему резок, возбудим и ищет уединения.
Но мать возразила:
— Он стал во всем подражать отцу. А недавно пытался починить ограду сада, лестницу.
— А почему бы вам тоже не принять участие в игре? — предложил врач и пояснил свою мысль: — Почему бы и вам не получать письма от мужа? Тогда ваши просьбы к сыну превратились бы в приказы отца!
Так возникла легенда об отце. Матери эта игра не нравилась: слишком уж разным рисовался образ отца в ее представлении и в представлении сына. «Папа» мальчика был смел, решителен, настойчив, он преследовал врагов, сражался с бандитами, говорил на языке школы и улицы, а «папа» матери был спокоен, заботлив, предусмотрителен, напоминал об уроках, советовал вовремя ложиться спать и беречь костюм. Казалось, в доме поселились два разных человека. Долго так продолжаться не могло, со дня на день следовало ожидать взрыва.