- Он умер, когда ты был еще в колыбели. Ты часто сердил меня, мой бедный малютка, напоминая мне его. Не расспрашивай больше о нем.
- Не буду, если это тебе неприятно. Только еще одну вещь, мама. Он был джентльмен?
- Конечно. Что за вопрос?
- Так значит, я такого же происхождения, как все эти щеголи, которые считают себя равными ей? У нее есть двоюродный брат, который служит в министерстве внутренних дел кем-то вроде секретаря. Но главное его занятие, наверное, сидеть там в каком-нибудь зале в большом кресле и пускать пыль в глаза публике. Могу я считаться ему равным?
- У тебя хорошие связи с материнской стороны, Кэшель. Байроны же хотя и не отличаются знатностью, однако принадлежат к одной из древнейших провинциальных дворянских фамилий в Англии.
Кэшель начал проявлять признаки волнения.
- Сколько они получают в год? - спросил он.
- Я не знаю, сколько они теперь получают. Твой отец был всегда в стесненных денежных обстоятельствах, точно так же, как и его отец. Но я думаю, что доход Байрона все-таки равняется тысячам пяти в год.
- О, это полная независимость! Этого совершенно достаточно. Лидия говорила мне, что она не может ожидать, чтобы ее муж был так же богат, как и она.
- Да? Так значит, вы уже обсуждали с ней этот вопрос?
Кэшель готов был ответить, когда в комнату вошла служанка и сказала, что мисс Кэру в библиотеке и просит их прийти туда, как только они закончат свои дела. Когда девушка удалилась, Кэшель с нетерпением произнес:
- Мне хочется, чтобы ты отправилась домой, мама, и дала мне возможность поговорить с ней наедине. Скажи мне, где ты живешь. Вечером я приду и расскажу все, что произойдет между нами. А теперь уходи, если ты ничего не имеешь против этого.
- Что же я могу иметь против, мой дорогой? Только уверен ли ты, что не погубишь всего дела такой поспешностью? У нее нет необходимости торопиться замуж, Кэшель, и она знает это.
- Я твердо уверен, что или сейчас добьюсь своего, или никогда. Я всегда знаю чутьем, когда мне надо идти. Вот твоя накидка.
- Ты так спешишь отделаться от своей бедной старой матери, Кэшель?
- А, черт возьми! Ты вовсе не старая. Надеюсь, что ты не будешь сердиться за то, что я прошу тебя уйти.
Она ласково улыбнулась ему, накинула мантилью и подставила сыну щеку для поцелуя. Это непривычное движение смутило Кэшеля, он сделал шаг назад и невольно принял положение самозащиты, словно перед ним находился противник. Однако он быстро поцеловал мать и проводил ее до наружной двери, которую тихо затворил, предоставив ей самостоятельно разыскивать карету. Затем он тихонько прошел наверх в библиотеку, где застал Лидию за чтением.
- Она ушла, - произнес Кэшель.
Лидия положила книгу и взглянула на него. Она сразу почувствовала то, что должно произойти между ними, и отвела взгляд, чтобы скрыть приступ страха. Наконец произнесла с суровостью, которая стоила ей большого усилия:
- Надеюсь, вы не поссорились?
- Боже сохрани, ничуть не бывало. Мы поцеловали друг друга, словно голубки. Порой она заставляет меня ощущать нечто вроде любви к ней помимо моей воли. Она ушла потому, что я просил ее об этом.
- По какой же причине вы позволяете себе выпроваживать моих гостей?
- Мне надо было остаться с вами наедине. Не смотрите на меня так, как будто вы меня не понимаете. Она наговорила мне целую кучу вещей, которые совершенно меняют положение дела. Я благородного происхождения и являюсь наследником дворянского рода, который пришел сюда еще с Вильгельмом Завоевателем. Со временем я буду получать приличный доход. Теперь я спокойно могу предоставить старине Уэбберу пользоваться всем его весом в обществе.
- Ну и что же? - сурово произнесла Лидия.
- А то, - сказал Кэшель, нисколько не смутившись, - что я могу извлечь из всего этого только одну пользу: теперь я получил возможность жениться, если пожелаю. Мне уже не надо будет держать школу и продолжать карьеру борца.
- А когда вы женитесь, вы так же будете нежны со своей женой, как теперь с матерью?
Кэшель сразу потерял всю самоуверенность.
- Я так и знал, что вы подумаете это, - произнес он. - Я с ней всегда так обращаюсь и ничего не могу поделать. Я не в силах чувствовать любовь к женщине только потому, что она случайно оказалась моей матерью; я не могу притворяться, что люблю ее в угоду кому бы то ни было. Она всегда заставляет меня разыгрывать дурака или грубить ей. Обращался ли я когда-нибудь с вами так, как с ней?
- Да, - произнесла Лидия, - за исключением разве того, что вы ни разу не высказывали положительного отвращения ко мне.
- Ага! За исключением! Это совсем не маленькое исключение. Но я вовсе не чувствую к ней отвращения: все-таки кровь что-нибудь да значит. Я испытываю к ней некоторую нежность, только не могу переносить ее глупостей. Но вы - совсем другое дело. Я затрудняюсь объяснить, почему это так; я не мастер разбираться в чувствах. Не хочу сказать, чтобы здесь было какое-либо особенное чувство, но... нравлюсь ли я вам хоть немного?
- Да, немного нравитесь.
- Ну хорошо, - с трудом произнес он, - согласны ли вы пойти за меня замуж? Я вовсе не так глуп, как обо мне можно подумать.
Лицо Лидии сделалось бледным.
- Приняли ли вы в соображение, что отныне будете праздным человеком, а я всегда буду занятой женщиной, причем моя работа может казаться вам очень скучной.
- Я не буду праздным. Есть масса вещей, которыми я могу заниматься, помимо бокса. Мы не будем мешать друг другу, не бойтесь. Для людей, которые любят друг друга, не страшно никакое затруднение; а вот люди, которые ненавидят один другого, - те всегда будут себя скверно чувствовать. Я постараюсь сделать вас счастливой. Не нужно бояться, что я буду мешать вашей латыни и греческому, - я вовсе не ожидаю, чтобы вы посвящали мне всю жизнь. Странно было бы, если бы я этого ожидал. Каждый может заниматься тем, что ему нравится. Раз вы будете принадлежать мне и никому другому, - я буду вполне доволен. И я буду принадлежать вам и никому другому. Какая польза перебирать разные возможности, когда они могут никогда и не сбыться? Нам представляется случай быть счастливыми, давайте воспользуемся им. Что же касается вас, то у вас от природы слишком много хорошего, чтобы вы могли когда-либо сделать нехороший поступок.
- Это будет для вас невыгодная сделка, - нерешительно произнесла Лидия. - Вам придется отказаться от своей профессии, я же ни от чего не отказываюсь, разве только от своей бесполезной свободы.