Гусев бросил газету, закурил сигару и с видимым спокойствием следил за интересным мастеровым. Нельзя было сомневаться, что втайне все представители кружков были уже под его влиянием.
Грек и Неустрашимый осведомлялись шопотом у заведомого Матвеева сторонника — Айзмана о том, кто такой Матвей. Сократ в такт его заявлениям раза два кивнул головой. Остальные с интересом ждали дальнейших возражений.
— Что же я думаю об организации? Я знаю, что у нас сейчас появились эсеры и могут ловить рыбу в мутной воде. Пусть не думает Локкерман, что он один боится этого. Он намекнул на то, что я-де анархист, — это ложь. Если это верно, то посмотрим, в чем мой анархизм... Я против того, чтобы Локкерман персонально и комитет в целом считали членами партии буржуазных маменькиных сынков только за то, что они организации делают подачки... А Локкерман за это. Хотите знать как. Слушайте...
И Матвей сделал ту же ссылку на Хейфеца, какой он уже однажды оперировал в разговоре с Локкерманом.
Собрание взволновалось. «Соображения Матвея верны», было общее мнение, «но раскола допускать нельзя».
— Если комитет не понимает, что он может остаться висеть в воздухе, — заявил Семен Айзман, — то мы должны предупредить, что ему грозит опасность убедиться в этом совершенно определенно образом и при том весьма скоро. Станко прав — организация нуждается в испытанных членах, а комитет ухаживает за какими-то буржуазными бычками.
После нескольких успокаивающих реплик Гусева о том, что комитет пополняется новыми работниками и возобновит со Станко переговоры, собрание высказалось против раскола. Но финал был не тот, на который расчитывал Локкерман. Не удалось подорвать доверие к Матвею, осудив его как анархиста или дезорганизатора. Не только никто не сомневался, что раскол впредь до какого-нибудь соглашения будет продолжаться, но было ясно, что несколько человек участников совещания на другой же день перейдут на сторону Матвея.
Локкерман учел это обстоятельство и решил сделать на первом же заседании пополненного комитета предложение о том, чтобы уполномочить для переговоров с раскольниками Гусева и одного из вновь приехавших товарищей.
Эта миссия выпала на долю студента берлинского университета, только-что приехавшего из-заграницы, Браиловского.
Влияние Матвея в сторону лозунгов раскола после собрания организаторов кружков значительно возросло. Когда же вышла и была распространена в большом количестве листовка от имени новой «Группы Донских Рабочих», то пред организацией комитета ясно стал вопрос о том, объявить ли группу вне партии, или добиться с ней соглашения. Первое было почти невозможно, в виду того, что в лагере раскольников оказались уже интеллигенты «Юпитер», или иначе Илья Лихтер, Щербинин, Наташа Брагина и к ним же тяготела Вера Давыдовна. Что касается до кружков рабочих, то о них и говорить нечего было, так как все они считали требования, выставленные Матвеем, совершенно правильными.
Между тем приехали новые работники в комитет. Теперь, кроме Локкермана и Гусева в комитете были пропагандистка Логачева, полурабочий - полуинтелигент, занимающийся наиболее секретными функциями, Христофор, Браиловский, Емельян, и из прежнего кадра, Иван Иванович.
На первом же заседании пополненного комитета Гусев, Браиловский и Локкерман были уполномочены заключить соглашение с раскольниками. В качестве существенной уступки раскольникам Локкерман предложил по образу екатеринославской организации ввести в Ростове создание районных комитетов. Их должно было быть по естественному территориальному делению в городе три: Темерницкий, Нахичеванский и Городской. Заранее при этом функции районных комитетов точно не определялись, а предполагалось относительно их прийти к взаимному соглашению, положив во всяком случае в основу соглашения претензии Матвея, чтобы выбить почву из-под ног раскольников. Для переговоров с представителями комитета раскольникам было предложено выбрать своих представителей.
Матвей, Сократ и Айзман устроили собрание активной раскольничьй части организации, и она уполномочила для ведения переговоров своего вожака Матвея — Станко, Сократа и «Архангела» — Михаила Давыдова.
Однако, прежде чем обеим сторонам встретиться, в повседневной деятельности Матвея произошло еще одно незначительное обстоятельство.
У Матвея теперь по горло было работы. Он вел кружок кузнецов в который входили его знакомые Соколов, Мокроусов и Зинченко и большой смешанный кружок, возглавляемый Стояном и Спартаком. Кроме того, в Гниловской Матвей завязал уже связи с рабочими депо, цементного завода и цинковальной фабрики; здесь выделились энергичный цементщик Георгий Яковенко, которого Матвей окрестил Грешником и машинист из депо, пожилой рабочий Ильин.