Работая в большой комнате, превращенной в сенцы, над сколачиванием какого-нибудь старого стула или возясь с починкой старой лампы, он усаживал поближе к себе дочь, заставлял ее разбирать склады, помогал ей выводить с прописи буквы и в результате Нюрочка скоро сделалась сотоварищем Мотьки по чтению всех тех занимательных лубочных повестей и фантастических сочинений, которые Мотьке удавалось купить или достать у кого-нибудь из школьников или соседей.
У Нюрочки преобладали хозяйственные наклонности и любовь к домашним. Она бывала, не в пример Мотьке, больше дома и ко всякой вещи относилась бережно, как хозяйка — словно взрослая.
На этой-то почве между братом и сестрой и произошло однажды столкновение.
Мотьке для одной игры в школе потребовался воск. Не долго думая, он полез по иконам в углу комнаты, собрал оттуда огарки от свечей, которые мать, молясь по большим праздникам, ставила иконам, и уже выдернул было из одного—двух огарков фитильки, намереваясь затем все остатки свечей бросить в жестяную коробочку и сплавить в один кусок, чтобы на другой день унести с собой. Для этой операции Мотька выбрал вечернее время, когда и отец и мать по случаю праздника пошли в церковь, но он упустил из виду сестренку, которая застала его за новой проделкою.
— Ты что это делаешь,. Мотя? Мама будет сердиться, оставь!
Мотька оставил бы, если бы не считал, что путь к отступлению уже отрезан: огарки были испорчены. Поэтому он только огрызнулся:
— Не мешайся не в свое дело! Не говори маме, вот никто знать и не будет.
Девочка вспыхнула, подошла ближе, взяла огарки, но увидев, что они без фитилей, секунду посмотрела на Мотьку.
— Дуросвет зловредный! Арестантюжка! —И девочка, сердито схватив все снаряжение Мотьки, хотела его швырнуть в лохань.
Мотька, на минуту опешив от энергичного нападения сестренки, вдруг взбесился и налетел на девочку. Миг, и Нюрочка, пошатнувшись от удара в живот, свалилась.
С минуту Мотька испуганно смотрел на сестру, а затем приблизился к ней:
— Нюрочка! Нюрочка!
Он заметался возле сестры, пока она поднялась.
Ему пришло в голову, что Нюрочку обижают и родители больше, чем его — и что соседние ребята ее не любят. Он вспомнил, как она пошла работать на мойку, когда остро стоял вопрос о том, отдадут ли его в школу. Он же не пожалел ее из-за каких-то огарков.
Со слезами на глазах, он начал успокаивать сестренку:
— Нюрочка, я зверюка. Божусь, что никогда я больше и пальцем не трону тебя. Что хочешь со мной делай. Станем к иконам, присягнем, что будем любить друг друга.
Девочка между тем сквозь слезы упрекала:
— Ты как к собаченке только с кулаками ко мне и лезешь, любишь только товарищей. А меня будто на свете нет, или я тебе не сестра...
Мотька чувствовал всю основательность упреков, но с горячной наивностью он решил сразу загладить несправедливость своего обращения с сестрой. Он стал с ней на колени перед иконами.
— Давай помолимся, Нюрочка, вместе, и вечно с тобой будем друзьями, родными. Всегда за одно. Давай прочтем «Отче наш» вместе. Давай поцелуемся и дадим обещание никогда друг друга не обижать.
Нюра, увидев, что брат образумился, припала к нему и дети растроганно обнявшись, стали возле икон, чтобы дать молитвенный обет на братскую привязанность друг к другу.
* *
*
Мотька в самом деле решил не забывать теперь в забавах сестренку, поэтому он, при первом же посещении дома Айзмана, как только увидел, что там не только Сенька, но и все девочки учатся бегать на коньках, решил завести коньки как себе, так и для Нюры, чтобы потом свести ее с Айзмановской детворой.
Немного нужно было Мотьке для того, чтобы выполнить свое намерение: надо было только отнести в скобяные ряды два пуда железа. Но не так-то легко добывать его зимой, когда земля покрыта снегом,
Подошел Мотька к этому иначе. Расспросил у Сабиненка и у Петьки-музыканта, нет ли у них в сараях железного старья, под разными предлогами собрал у соседей старые обручи, заброшенные замки, подпилки и прочий хлам и набрал такую кучу железа, что отнести его смог только за два раза. Получив выручку, он тотчас же купил коньки.
Нюрочка засияла от подарка. В постель взяла коньки. Нахмурился отец, увидев дорогие вещи у детей.
— Тятька, мы за это учиться будем хорошо, только не сердись!
Пришлось ограничиться стрелочнику ворчанием.
А Мотька с Нюрочкой в свободные часы читают, а затем книжки вдруг по боку, пальтишки на плечи и на Дон, кататься на коньках.
Сенька подружился с сыном сторожа городского сада, где был каток, и детишки овладели этим катком, пользуясь им в то время, когда не бывало платного катанья.