— За что?
— Локкерман ценит буржуазные связи и на второй план ставит рабочих, а вы мало того, что интеллигент, вы франт модный какой-то...
— А если я окажусь самым преданнейшим революционером и вы увидите, что я не меньше, а больше вас рискую, делая то, что другие боятся делать?
— Тогда и разговор будет другой. Разве то, что мы кого-нибудь начинаем считать нашим хорошим товарищем, ничего не значит?
— Ну, вы увидите, что ко мне стоит хорошо относиться. Вопрос только, много ли таких рабочих, у которых хватит пороху, чтобы первыми же нагайками у них не выбили весь жар из души. Смотрите, хватит ли у кого из рабочих пороху?
— О, хватит! — произнес Матвей сдавленным голосом. — И он почувствовал сейчас какой мучительный путь придется ему самому пройти, прежде чем будет достигнуто хоть одно завоевание социализма. Делалось страшно за всю жизнь, но тем не менее вся она уже была посвящена служению интересам пролетариата.
Он спокойно добавил:
— Ведь были же революционеры, которые все променяли на борьбу. Они не боялись последствий.
— Я такой революционер... верите? — Взял за руку Матвея Браиловский.
— Посмотрим, ведь нам работать придется вместе. Ваши родители богачи?
— Отец владелец небольшого сахарного завода, но это не имеет значения. У него есть старший сын. А ваши?
— Отец умер — стрелочник, мать поденщица.
— Ваша работа обеспечивает вам существование?
— Да... На петельном заводе я получаю рубль и десять копеек; этого хватает, пока у матери дома благополучно.
— А вперед, как вы думаете?
— А вперед, я думаю, мне бабушка наворожит. Если бы это мне понадобилось, я сумел бы сделаться рвачем, не нуждающимся в средствах, но это не так интересно, как революция. Увидим... Где же мы встретимся завтра, говорите?
— Ну, увидим... Встретимся в двенадцать на бульваре возле библиотеки. Согласны?
— Согласен, до свидания!
— До свидания!
Молодые люди разошлись.
* * *
Весть о намеченной демонстрации, по мере того, как она достигала организаторов кружков, оповещаемых Матвеем, „ Архангелом“ и Айзманом, охватывала активных рабочих подпольщиков энтузиазмом. О том, как она должна была начаться, знали весьма немногие, но по приготовлениям видно было, что выступление предполагается внушительное. Активное ядро организаторов кружков в Нахичевани приготовляло вставляющиеся в дубинки знамена со складными древками. Темерничане и горожане запаслись кругами пружинящей проволоки, которая при бросании раскручивалась бы большими спиральными кольцами. В каком-то кружке учащиеся заварили гектограф и спешно нашлепали революционных «конфетти».
Успех казался настолько обеспеченным, что Матвей принял даже меры для избежания затора большой толпы на переезде, который легко мог оказаться загороженным маневрирующим поездом. Он условился с „Архангелом“ быть готовым к тому, чтобы при надобности вскочить на паровоз и заставить машиниста продвинуть состав дальше с переезда, если бы поезд загородил случайно дорогу.
Комитет демонстрацию санкционировал, как об этом сообщил Матвею Браиловский, и оставалось только дождаться воскресенья.
Наконец, этот день настал.
С утра Матвей поручил Анатолию, Айзману и Сигизмунду оповещение кружков в разных местах о том, куда они должны были итти. Затем он навестил „Архангела“, Щербинина и Сократа, собравшихся, прежде чем пойти к своим кружкам, в номере у бурсака, поделился с ними впечатлениями о настроении и о том, как благоприятствует демонстрации великолепная весенняя погода, при . которой можно в степи почти видеть, как растет трава.
Выкурив с товарищами папиросу и дождавшись часа дня, Матвей пошел на верхнюю улицу Темерника, на квартиру одного мастерового, где он условился встретиться с Браиловским и другими представителями комитета.
Он застал здесь в возбужденном ожидании твоего нового знакомого, переодетого в порванное пальто и пролетарскую фуражку, и какую-то девицу.
Они слегка волновались, не зная, что происходит на балке.
Матвей сказал, что он сейчас сходит узнать, что там делается.
— Кто выступит с речью? — спросил он товарищей.
— Я, — ответил Браиловский.
Матвей взглянул на него и удовлетворенно кивнул головой. Он боялся, что в решительную минуту может не найтись оратора Но в Браиловском Матвей почему-то не сомневался.
Квартира, где собрались члены комитета, находилась на выгоне, и до балки нужно было сделать только две—три сотни шагов.