Естественней этой обычной для жандармов при обысках в рабочих семьях картины ничего нельзя было придумать.
Вошли двое понятых казаков, перепуганных важностью того государственного дела, для которого всесильные жандармы заставили их оставить свои лежанки.
Ошеломленные, они наблюдали всю процедуру обыска, отвечая на замечания и брань вахмистров и офицера только невразумительными междометиями и поддакивающим мычанием.
Жандармы бесповоротно были введены в заблуждение, так как только из отобранного у Матвея случайного письма они узнали, что он живет в Гниловской станице, «вблизи Троицкой церкви», совершенно упустив первое дело, по которому Матвей привлекался раньше.
Обыск продолжался часа два. Удивило обыскивавшего офицера отсутствие каких бы то ни было обывательских вещей, обычно находимых у неблагонадежных лиц. Не было ни излюбленных рабочими открыток, ни Павленковского словаря, и только несколько Нюриных книг убеждали, что. тут живут не неграмотные люди.
— Где документы вашего брата? — спрашивал офицер Нюру, успев во время обыска убедиться в некоторой интеллигентности отстаивающей достоинство семьи женщины.
— Никаких документов я у него не видела. Они в заводе.
Плакавшую Максимовну жандармы не спрашивали. С первых же их слов ясно стало, что Матвей находится в их руках и это убивало старую женщину.
Тем больше было раздражение жандармов, когда ни в печах, ни в углах, ни в погребе, ни под крыльцом на дворе, нигде ничего подозрительного они не нашли.
Наконец, протокол был составлен, понятых жандармы отпустили. Офицер дал распоряжение на другой день Нюре притти в жандармское управление.
Еще горше заплакала мать, глядя на произведенный охранниками погром, а молодая женщина, опустив потемневшие глаза, села и тяжело задумалась, не обращая внимания на то, что ночь уже близилась к концу, и в стеклянной лампе начал потрескивать высыхающий без керосина фитиль.
Друзья Матвея, между тем, кончили свою работу даже прежде, чем жандармы приступили к обыску.
Сигизмунд указал товарищам место нахождения тюка литературы. Он вскарабкался с Качемовым и Семеном Айзманом на чердак казачьего дома. Дом этот принадлежал казаку рыбаку, проживавшему поблизости. На чердаке с давних времен валялся целый склад негодных рыбацких принадлежностей и между ними лежала порваная волокуша — сеть, при помощи которой ловят рыбу, перегораживая сразу всю реку. В комьях этой волокуши и лежало тяжелое, пуда в два, заделанное в мешковину сокровище Матвея.
Мастеровые извлекли его из-под сетей.
— А что дальше будем делать с ним? — спросил Качемов.
— Повезем ко мне на квартиру, — сказал Семен.
— Как повезем? — удивился, раскрыв глаза, Качемов.
— На лодке? — догадался Сабинин, поняв зачем сметливый Айзман утащил весла с крыльца у сестры Матвея.
— На лодке! — подтвердил Семен.— До берега отсюда десять шагов. Незаметно выберемся, сопрем чью нибудь лодку, на берегу их сколько угодно, и айда.
— Чудеса! Понес на берег!
— Понес! Туши лампу! Закрывай дверь!
Осиротелая квартира Матвея, в которой хозяйничала
молодежь, быстро опустела. Компания, как шайка контрабандистов, направилась по над заборами к берегу. Через минуту освещенная луной река развернулась перед ними холодным серебром своего невозмутимого покоя и сумеречного величия, и все товарищи вместе увидели на берегу несколько привязаных лодок.
Сабинин, любивший кататься, быстро осмотрел одну, другую и, не теряя времени, подставил под один каюк спину, чтобы сдвинуть его с песка в воду. Сигизмунд и Семен схватились за борта, помогая ему, в то время как Качемов бросил на корму тюк. Лодка двинулась и всплыла на воду. Не разуваясь, не задумываясь, мастеровые оттолкнулись с лодкой от берега, вымочив штаны и набрав в обувь воды, и быстро поплыли.
Качемов и Сигизмунд сели на „бабайки“. Сабинин, увидев, что без руля лодка идет неровно, сорвал с одного из сидений доску и начал на задке править ею, помогая гребцам.
— Куда, в город? — спросил он шопотом Семена.
— Переедем сперва на ту сторону, а там по разливу поплывем до железнодорожного моста. Возле моста лодку бросим, а сами в город.
— Правильно. Меньше всего будет подозрения, — сказал Качемов. — Там постоянно доковые рабочие и ночью ходят через мост.
Лодка понеслась от станицы через реку, которая разлилась благодаря половодью далеко за пределы своего русла. Никому в голову не могло притти в неискушенной политикой станице, что в маячащей на серебряной глади реки лодке несколько крамольников увозят от обманутых жандармов то, что больше всего охранителям порядка нужно было и чего им не удалось найти только потому, что изобретательная мастеровщина ловко ввела их в заблуждение.