Айзман с чувством величайшего торжества по поводу того, что ему с товарищами удалось избавить Матвея от убийственной для него улики и, опередив охранников, запастись для района литературой, сидел теперь на лодочной скамье и любовался спокойной красотой весенней ночи. Он опустил через борт каюка в воду руку и начал плескаться в ней, развлекаясь падением брызг и струй под пальцами. В ночной тишине речной пустыни только чмокали в такт журчанью воды под лодкой весла да скрипели уключины. Каюк все дальше уходил к городу.
Как раз в это время по пересекавшей станицу линии железной дороги от города прошел поезд. В одной из перегородок вагона третьего класса под. охраной жандармов сидел девятнадцатилетний юноша. Когда поезд приблизился к центру станицы, юноша приподнялся и с мимолетным возбуждением взглянул через окно на мелькавшие пятна домиков и садов, мысленно прощаясь со всем, с детства ему знакомым в станице.
Этот конвоируемый жандармами юноша был Матвей.
Тюрьма в Ростове была уже переполнена политическими. Кроме того, охранное отделение к этому времени получило согласие на предание демонстрантов военному суду, который решено было назначить не в Ростове.
Матвей, поэтому, будучи арестован в качестве участника демонстрации, с первым же поездом был отправлен в соседний с Ростовом Таганрог. Его товарищи, неведомо для него спасавшие его от улик, не подозревали об этом обстоятельстве.
* *
*
Семен Айзман стал во главе районной подпольной работы. От комитета для руководства районной организацией был назначен член комитета, рабочий Христофор.
Большим мастером в подпольных делах и бесподобным конспиратором был этот Христофор. Он сидел уже несколько раз в тюрьме, но, будучи арестуем всегда без улик, каждый раз безрезультатно для жандармерии освобождался. Свой конспираторский опыт он получил частью от членов группы „Рабочего Знамени“ сумевшей воспитать кое-где на юге и в Западном крае преданных борцов из отдельных рабочих перед самим возникновением социал-демократических организаций, частью он его развил, подвергаясь постоянному преследованию жандармов, не спускавших с него глаз после первого же ареста. Несколько лет поднадзорного существования с переселениями из одного города в другой и закаленная преследованиями преданность делу своего класса превратили ординарного по виду мастерового в активнейшего революционера, который, однако, не делал ни одного непродуманного шага и каждое свое сношение с членами организации забронировывал какими-нибудь предупредительными мерами против возможности обнаружения их сыщиками. Высокий и подвижной, в неуклюжей фуражке на голове, он, шагая торопливой развалкой, перекрещивал в один вечер по нескольку раз город, делая вид, что чем-то очень занят, куда-то спешит, ни на что не обращает внимания; в самом же деле видел всегда все, что ему нужно было, не только перед собой за несколько кварталов, но и сзади себя.
Он приехал в Ростов незадолго перед демонстрацией и немедленно поступил слесарем в завод „Аксай".
Так как „Архангел“, до того времени ведавший подпольной техникой, немедленно после демонстрации уехал в Москву лечиться от заикания, то на Христофора теперь комитетом было возложено не только ведение работы в Темерницком районе при помощи Айзмана и других мастеровых, но также и посредничество в сношении комитета с типографией, законспирированной таким образом, что только один человек из членов всей организации и мог сноситься с работавшими в ней людьми.
О том, что Христофор выполняет функции агента по-сношению с легендарно-непостижимым местонахождением типографии очень скоро стало известно интеллигенческой группе социал-демократических молодых людей, частью готовившихся к пропагандистской деятельности среди рабочих, частью уже ведших эту работу.
Члены этой группы, происходя из мелко-буржуазных семейств и будучи в большей или меньшей степени выняньчены заботами папаш и мамаш до вполне великовозрастного состояния, назывались по герою одного из некрасовских стихотворений «каллистратами».
Возглавлял ее интеллигент, числившийся студентом какого-то заграничного университета, но занимавшийся не учением, а пропагандою. Милон Гурвич.
Среди членов группы был уже встречавшийся нам Черный Утопленник, двадцатидвухлетний увлекающийся теорезированием словоохотливый юноша, настоящее имя которого было Евгений Бронштейн. Входил в группу и Белый утопленник или иначе Макс Бухбиндер, сентиментальный и мечтательный, имевший внешность пасхального спаса молодой человек, любивший психологические разговоры о дружбе и чувствах к товарищам. Затем частым гостем в ней был сын владелицы посреднической конторы на Московской улице, разоренной Заксом Залкиндши, Аркадий. Были также членами группы два-три гимназиста и профессионал пропагандист Иван Иванович.