Из группы учащихся две девицы занимались получением литературы с почты и с вокзала, несколько гимназистов орудовали гектографом; через членов организации, имеющих связи в городе, где-то снимались десятки фотографированных оттисков „Искры", которые затем ходили по рукам рабочих и вместе с брошюрами и листовками развозились разъездным агентом по станциям. Парамонов занимался тем, что ставил типографскую технику. Матвея удивлял во всей этой работе почти открытый ее характер, близкий клегальности, при котором в центре России не просуществовала бы долго ни одна организация. Но здесь, в Забайкальской области, генерал-губернатор, очевидно, не имел в своем распоряжении даже необходимого числа шпионов для того, чтобы одним приемом выловить всю группу.
Матвей, получив указания, советы и явки от Николая Николаевича и поощрительные замечания от Моисея Григорьевича, поехал в разъезд по линии, сперва в сторону Иркутска, потом в сторону Манчжурии, и с этого времени он уже в Чите бывал только для временных недельных и двухнедельных передышек. После нескольких таких поездок и очередного отдыха ему однажды пришлось снова двинуться в путь с расчетом на объезд линии по всем станциям для того, чтобы устроить подготовительные собрания перед конференцией всех групп Забайкалья.
На этот раз он ехал уже без специальных явок, зная сам, как ему разыскать товарищей на каждой станции. У него был проверенный паспорт и документы на имя учителя, приехавшего хлопотать о переводе его с Урала в Сибирь на другую должность, а также дорожный багаж из одеяла, подушки, двух пар белья и корзинка с литературой.
Приехав в Верхнеудинск, Матвей направился на квартиру одинокого воспитанника учительской семинарии, занимавшегося репетированием гимназистов и нелегальной работой.
Он застал кудлатого, широконосого с маленькими глазами юношу в пенснэ за приведением в порядок своей комнаты.
Очевидно, товарищ Русаков, как звали семинариста, поздно лег спать: у него на столе было полно окурков и стояло несколько пустых пивных бутылок.
— А, приехали вы, Александр? — встретил он читинской кличкой Матвея. — Хорошо: сегодня собрание. И нужны вы кстати еще по одному делу.
— Какое дело?
— Одна какая-то царевна с баргузинских приисков хочет получить от меня связи в Читу. Говорит, что она хочет проникнуть в Акатуй и помочь там какому-то ростовцу устроить побег.
Будущий педагог хотел переставить бутылки со Стола на окно, чтобы вытряхнуть скатерть.
Матвей вскочил с диванчика...
— Откуда эта царевна взялась, где ее можно найти?
У Матвея почти закружилась голова, когда он услышал неожиданное сообщение флегматичного Русакова и он, сделав два шага к товарищу, схватил его за руку, ожидая ответа.
— Да она остановилась тут в одном доме у родственников. Хотите — я пойду позову ее...
— Обязательно! Ведь вы знаете: я сам месяц, как из Акатуя...
— Ну вот ей это, должно-быть, больше всего и нужно. Сейчас уберу и пойду.
— Я вам помогу! Только прошу об одной вещи: во-первых, вы отрекомендуйте ей меня, как человека, которому по всем акатуйским делам можно доверять, во-вторых, когда приведете ее, сами вы идите предупредить товарищей, что сегодня мы устроим собрание и не показывайтесь сюда часа два, потому что я хочу с ней поговорить без свидетелей... Могу я вас просить об этом?
— Что за церемонии? Вы тут такой же хозяин, как и я...
— Хорошо, товарищ Русаков, мне чувствуется, что я тут узнаю кое-что интереснее простой жажды приключений. Постарайтесь обязательно притти с нею. Вы не знаете, как ее фамилия?
— Не знаю, не спросил.
Матвей во время разговора взволнованно и быстро помогал приводить репетитору в порядок комнату, ежеминутно меняясь в лице, то краснея от возбужденного прилива крови, то бледнея' при мысли, что он ошибается.
Наконец, когда стол и окна были приведены в порядок, он схватился за метелку.
— Идите, я подмету сам, — обернулся он к закурившему Русакову.
Тот натянул на себя пиджак и одел шляпу.
— Через пять минут возвращусь, — сказал он, берясь за ручку двери.
Матвей подмел пол и собрал сор в углу коридорчика и остановившись среди комнаты уставился глазами в пол, простояв так несколько минут. Затем он лихорадочно пылающими глазами провел вокруг себя и быстро начал ходить по комнате, ожидая возвращения товарища, и с замиранием сердца ждал, боясь того, что тот возвратится один и Матвею пришлось бы тогда просить указать адрес дома той, которую он так жаждал видеть, чтобы, подкараулив, взглянуть на нее хотя бы на расстоянии.