Минут десять затем Матвей стоял, не спуская глаз с дверей школы.
Но вот дверь открылась. Браиловский вышел, держа в руке ведерко, и направился к ручью. Здесь в одном месте поле зрения надзирателя терялось за углами зданий. Браиловский воспользовался этим местом, чтобы сделать небольшую полупетлю и через три минуты был в одной комнате с Матвеем.
— Идем — воскликнул Матвей, как только он поздоровался с другом и сопроцессником, волновавшимся и по поводу встречи и по поводу побега, и вследствие уже охватившего его неожиданного ощущения близости воли.
Для Браиловского у Бони был заготовлен узел с вольной одеждой. Матвей в кожухе с этим узлом, Езиоровский впереди в одетом им модном костюме жениха, приобретенным уже давно на всякий случай, Браиловский в арестантском костюме, сделанном, правда, по мерке, но все же достаточно ясно выдававшем свое казенное происхождение,— все сообщники вынырнули из дома в лес и стали переваливать по тайге через хребет, оставляя в стороне штольни рудника со складочными кучами породы.
Беглецы держались дальше от дороги и ныряли между деревьями. Матвей закрыл лицо большим воротником кожуха, когда навстречу им показался какой-то арестант. Едва ли уголовный не догадался, что значила подозрительная спешившая от тюрьмы группа переодетых политиков, но он скромно прошел мимо, сделав вид, что не придает значения встрече. Можно было поручиться, что он не пикнет никому несколько дней о том, что он видел.
Потребовалось более долгое время, чем предполагал Матвей, для того, чтобы добраться до повозки; но какова же была его досада, когда, несмотря на все его предупреждения, внушения и расспросы, лошади оказались не только не запряженными, но их еще не напоили и даже вообще не нашли их, предоставив им пастись до последней минуты. Матвей вышел из себя. Ведь Езиоровский же собирался бежать, а между тем, заверяя, что лошади напоены и все приготовлено, чтобы ехать, создавал возможность провала всего придприятия.
Возле телеги был Борзинский спутник Матвея, Димитрий и один из поляков, другой из них искал лошадей.
Браиловский начал переодеваться возле телеги, стоявшей в лесу недалеко от так-называемой Багдаринской дороги, по которой Езиоровский брался вывести пролетку на Борзинский тракт. Поляк, ночевавший при лошадях, быстро пошел в поиски за лошадьми и за искавшим их товарищем.
Борзинский путеец, чтобы что-нибудь делать, пока будут найдены лошади, стал смазывать колеса пролетки. Матвей с обоими беглецами углубился в кусты, чтобы не остановить на себе внимание случайных проезжающих крестьян, буде таковые показались бы на дороге.
Всех охватило волнение. Матвей нервничал.
— Мы пойдем пеше, — воскликнул Браиловский,— если это будет так продолжаться. Или я возвращусь...
Матвей успокаивающе отмахнулся рукой:
— Еще четыре часа во всяком случае в нашем распоряжении. Можно ждать.
Димитрий, вдруг бросив мазать колеса, обернулся.
— Лошадей ведут! — возвестил он, показавшись из-за кустов.
Сколько всего поедет нас? — спросил он затем, считая взглядом и тех, что собрались ехать и тех, которые пришли только проводить товарищей.
— Двое, — ответил Матвей.
— Только, — я думал все!
Борзинец на одну телегу хотел взять половину тюрьмы.
Наконец, беглецы сели. Димитрий взял возжи.
— Но!..
На Езиоровского Матвей натянул кожух, столько же для того, чтобы он не мерз, сколько и для того, чтобы не обращал на себя внимания своим видом странствующего туриста.
Он должен был указывать дорогу до маленькой Безымянной деревушки, находившейся по его словам в десяти верстах по этому пути от Акатуя.
По расчетам Матвея эти десять верст можно было прокатить в один час. Но вот пролетка неслась мимо сопок уже больше часа, а никакими признаками деревни и не пахло.
— Вы не сбились ли, товарищ Езиоровский? — попытался объяснить себе это странное обстоятельство Матвей, — ведь, тогда мы пропали. Тут только Багдаринская дорога, или еще какая-нибудь есть?
— Нет, есть еще Сретенская.
— А где она?
— Да она здесь же в пади, но это не она.
— Она в другую сторону?
— Нет, в эту же.
Это Матвея сбило с толку.
— Но, может-быть, это она и есть?
— Ну, что же я не знал бы ее разве?
Успокоение было такого свойства, что от него на душе Матвея похолодело.
— Ну, смотрите, Езиоровский, не знаю, — как вы подведете всех нас, если мы едем не туда, куда нужно.