— Вот что, — сказал он, приближая свой взгляд к глазам подполковника, — я этого не говорил, но так как подобные вещи вас выводят из душевного равновесия, а мне хочется посмотреть, как это вы нанесете мне пощечину, то я теперь заявляю... — Матвей блеснул глазами и раздельно произнес: — Его величество патентованный беспросветный дурак, а вы — убегающий с фронта трус!
Матвей видел, как взбеленился офицер, рванувший перед собою руку.
Матвей схватил ее.
Подполковник схватился за рукоятку висевшей на нем сабли.
Матвей, предупреждая каждое движение вооруженного врага, поймал также эту рукоятку и, вцепившись в нее, не допустил, чтобы сабля выдернулась из ножен больше, чем на вершок.
«Что с ним сделать?» подумал он, ведя борьбу с потерявшим всякое самообладание человеком. «Что с ним сделать?»
Самое лучшее, конечно, было бы выдернуть из-за пояса револьвер и разрядить в него браунинг, а затем соскочить с поезда, найти на ближайшей станции товарищей и уехать, приняв меры предосторожности против ареста. Пускай ищут!
Но эта мысль только на мгновенье пришла в голову Матвею, он тут же оставил ее. Он подумал о том, что жертвою всей этой истории сделается тогда Боня, беспомощностью которой не преминут воспользоваться офицеры.
«Что с ним сделать?»
Молодому человеку бросилась в глаза дверь, ведущая в вагон.
— Ага!..
Матвей решил заставить выйти офицера из коридорчика в отделение вагона и начал тискать его к входу. Ему. парой движений удалось заставить запыхавшегося подполковника придавить спиной к двери. Тогда он решительно схватил его за борт шинели, потянул к себе и неожиданно двинул его спиной о дверь, которая и раскрылась, обнажив находившимся в вагоне пассажирам, картину борьбы офицера и мастерового. Тотчас же несколько человек вскочило со скамей и борющихся окружили, уговаривая:
— Стойте! стойте! Что вы делаете?
— Молодой человек, оставьте шашку!
Как Матвей, так и подполковник, все еще не выпускали из рук рукоятки сабли, один с целью извлечь ее из ножен, другой с тем, чтобы не допустить этого.
— Я отпущу это животное только если найдется кто-нибудь, кто будет смотреть за ним, чтобы он не бросался на людей, — возразил Матвей.
— Это офицер! Ему полагается при оружии ходить...
— Успокойтесь вы, подполковник, что вам нужно от этого пассажира?
— Он назвал дураком его величество, а офицеров трусами, убегающими с фронта.
Кто-то на верхней полке возле дверей вагона прыснул. Это, как оказалось, были две женщины и один мужчина, возвращавшиеся по амнистии из иркутской ссылки.
Они моментально вмешались в спор, соскочив с полок.
— Ложь! — воскликнул Матвей. — Если я расскажу, как действительно было дело, этому держиморде от стыда в вагон больше показаться нельзя будет...
— А если не ложь, — воскликнула в свою очередь одна амнистированная, — то что: никто не знает разве, что у Николая на плечах балбешка и что некоторые офицеры удирают, как только запахнет сражением.
— Не ваше дело еще вмешиваться! — разъяренно обернулся к ней подполковник. И, обратившись к нескольким офицерам, он заявил:
— Господа, я считаю совершенно необходимым арестовать этого молодчика. Пока я схожу на вокзал в жандармское управление, я попрошу вас держать его под арестом.
— Что вы такое за цаца, скажите, наконец, что вам и буйствовать можно и даже арестовывать кого попало? Как ваша фамилия, чтобы я знал с кем имею дело? — спросил иронически Матвей.
— Это не ваше дело...
— To-есть, удивительная простота у этих полицейских душонок! Мне ваша фамилия, господин подполковник, нужна не для того, чтобы вас арестовать, я не имею права на это, она мне нужна для того, чтобы свести с вами счеты более культурными средствами. Ведь у каждого громилы все-таки есть родственники и знакомые, которым не мешает знать, какие типы пользуются их симпатиями...
Подполковник отворачивал глаза от всех, чувствуя свою слабость в том пункте, который затронул наступавший Матвей.
Он указал еще раз на юношу двум наблюдавшим сцену офицерам.
— Не отпускайте его, побудьте с ним, пока я приведу жандармов.
Сказав это, он вышел.
Офицеры переглянулись, получив неприятное поручение от старшего по чину скандалиста. Нехотя, один из них сказал Матвею, указав на маленькую скамью:
— Сядьте сюда!
Сами они сели через проход на больших скамьях и стали обмениваться мнениями по поводу случившегося с сидевшими там их товарищами.
Матвей, мысленно соображая, чем все это кончится, думал о том, мог ли он поступить иначе.