— А в полиции не православные люди, что ли? Полиция сама рада будет, что жидов потреплют.
— Жиды ее всю купили...
— Кто это говорит, что жиды ее купили? — Санитар уставился глазами на говорившего. — Ты много знаешь.
И когда все подняли головы, ожидая спора, санитар отчеканил: — Сапрыкин говорит, что если только у нас
Что-нибудь выйдет, то половину полиции и В городе Завтра не найдешь. Понял? Бей жидов и ничего не бойся!
И санитар вернулся к игре.
Дамочкин и Лондырев стали шушукаться, а затем Дамочкин поднялся со стаканом и мигнул сидевшим за столом: — За завтрашний день, господа истинно-русские граждане!
— Для хорошего начала!
— За нашу патриотическую полицию, если Сапрыкина не обманули!
Мотька юркнул из-за своего прикрытия обратно в коридор и с бьющимся сердцем выскочил на улицу.
Он понял, что попал на собрание заправил завтрашнего погромами «Баронет» тут же. Сказать ли об этом кому-нибудь?
Нет, лучше он запомнит сам и никому об этом не скажет, потому что ничего в этом деле он не понимает. Знает только одно, что страшное несчастье грозит Сеньке, Ривочке, Кларе и старикам Айзман. Базарные пропойцы и картежники, что они задумали? А богач Сапрыкин их натравляет.
Мотька, прибежав домой, забился, забыв о книжке, и не скоро заснул.
На другой день слух о предполагающемся погроме распространился уже повсюду.
Хозяева магазинов — евреи не смели показаться на улицу.
Мотька наблюдал за тем, что делается на улице. Закс раза два нервно подходил к двери и тоже смотрел на улицу, но в полдень послал Мотьку принести для Андрея и для себя обед. Мотька потратил на это около получаса.
Лишь только он возвратился, как по улице разнесся повторяющийся тревожный крик: «Закрывай магазины! Закрывай магазины»! — Это городовые, получив распоряжение от своего начальства, передавали приказ по улице.
Крик вызвал на лице хозяина Мотьки, Абрама Самойловича, страдальческую судорогу. Мотька взглянул на него и увидел, что у Закса показались на глазах слезы, которые, однако, он скрыл. С видимым спокойствием хозяин велел закрыть магазин и итти, покамест, кто куда хочет.
Мотька спустил шторы, дождался, пока Андрей, не обнаруживший ничем своего отношения к происходящему, запер замки и передал хозяину ключи. После этого Мотька повернулся и во всю прыть бросился через ближайший переулок к банкирскому дому, к своим приятелям.
Мотька, подбежав к флигелю и поднявшись во второй этаж, застал всю семью своих друзей дома, за исключением самого Айзмана, который был на Новом Базаре. Тот должен' был тоже с минуты на минуту притти, но почему-то задерживался. Мотька сообщил о том, что погром на Новом Базаре именно и начался, он об этом успел узнать у мальчика, когда бежал сюда.
В кухню вошел угольщик, привезший уголь жене Айзмана, ворчливой старухе Хаве Моисеевне. Схватив куль с углем и оставив на сковородке кусок рыбы, который начал подгорать, она обратилась к Мотьке и угольщику:
— Проклятый, несчастный жидовский народ! И несчастный звериный русский народ! Сам пухнет с голоду, а у жидов выворачивает все потроха! Скажет его одурелой голове кто-нибудь, что жиды виноваты в том, что подорожали акцизы, он, как угорелый, бросается на жидов и жиденят, так что от них только пух летит! И ни за что жидам ни пощады, ни милости нету. Богатому за то, что разбогател, да наживается на русских, бедному — за то, что он пархачем ходит, да лапсердак не имеет на что переменить. А сами же несчастные не видят того, что под носом у них делается, не могут понять, отчего они так по-свински живут, легче всего с жидами, да с жиденятами расправиться!
И старая Хава Моисеевна, ткнув в угол куль, повернулась к сковородке, тыча ножом по рыбе.
Девочки забились в угол и прижались одна к другой. Сенька уныло вертел в руках линейку, собравшись было перед приходом Мотьки заниматься черчением.
Мотька шепнул ему что-то и мальчики спустились во двор.
— Давай, соберем каменьев, —предложил Мотька. —Закроем ворота и будем бросать, если будут лезть.
Сенька с увлечением ухватился за эту идею и через несколько минут у мальчишек начали выростать кучи булыжника.
В это время во двор вошел Айзман. Лицо старика было взволнованно; увидев ребят за воинственными приготовлениями, он махнул им рукой.
— Э-э, молодые мои люди, уже никакой драки не будет! Уж погром покончен и зачинщиков повели в участок. Все уже успокоились, только побили одного мальчика, да успели разбить пару окон на Новом Базаре. Бросайте ваше занятие, пойдемте обедать!