В чем же вообще смысл жизни и как ему, Мотьке, жить, если этакая путаница во всем?
Эти вопросы Мотька никак не мог решить, хотя они все настойчивей и настойчивей вставали перед ним, каждый раз все больше осложняясь новыми противоречиями. Он чувствовал, что ему пора об этом думать, ибо скоро он станет взрослым парнем и надо будет существовать самостоятельно.
Он, ночуя в комнатушке в доме Закса, читал много фантастических и бытовых книжек. Но ответа на его вопросы книжки ему не давали. Мотька начал думать, что если жизнь не идет просто бестолковым сумбуром, то ею движет какая-то совершенно особая, непостижимая для него, механика. И от этого он чувствовал себя беспокойно.
Весною Мотька начал ходить ночевать домой, иногда путешествуя в Гниловскую вместе с приказчиком, который наведывался время от времени к жене и ребенку.
В первый же вечер, когда они вышли вместе за город и перешли на полотно железной дороги в районе больших пустырей станицы, приказчик вспомнил об имевшемся у него револьвере. Он имел у себя старенький полузаржавевший бульдог. Он не рисковал ходить без него, ибо часть станицы, которая прилегала к городу и была отделена от него пустырем, изобиловала ворами, производившими нападения на товарные вагоны на станции и нападавшими иногда на прохожих.
Но своего револьвера приказчик боялся не меньше нападения. Он слышал, что в дуле заржавленных револьверов иногда застревает пуля и барабан разрывается. Приказчик и боялся, что с его бульдогом произойдет именно такая история. Он поэтому решил его испробовать.
— Хочешь выстрелить из револьвера, Матвей? —спросил он, косясь на шлепавшего рядом с ним в потемках мальчугана.
Мотька, зная с какой опаской носит свое оружие приказчик, сразу сообразил, почему приказчик дает ему пробовать револьвер. Ему пришла в голову проказническая выходка и он немедленно выразил согласие.
— Ну вот: я отойду немного, а ты выстрели и тогда подойдешь ко мне.
Мотька взял револьвер и начал взводить курок.
— Постой, постой! —завопил перепугавшийся приказчик. —Не стреляй, пока не скажу. Отойди прежде.
Мотька заглянул в барабан и, убедившись, что он, по обыкновению, заряжен пятью патронами, вставленными в гнезда чуть ли не предыдущим собственником оружия, опустил револьвер.
Лондырев с развевающимися полами летнего пальто долго, шел в потемках весеннего вечера, отсчитывая сто шагов и наконец, скомандовал!
— Стре-еляй!
Огонь сверкнул раз, другой и третий...
Мотька выстрелил. Приказчик, напряженно следивший за ним, секунду выжидал, как-будто не веря, что все кончилось благополучно и затем крикнул, чтобы Мотька шел к нему.
Но в Мотькины расчеты не входил такой неинтересный результат. Он взвизгнул и изо всех ног бросился к приказчику:
— Андрей Васильевич! Андрей Васильевич! Крутится барабан! Сам выстрелит сейчас! Курок дергается!
Приказчик, направившийся было навстречу Мотьке, испуганно остановился, не зная что делать, и неистово крикнул:
— Обожди! Обожди, не подходи!
Но Мотька был уже возле него, делая вид, что намеревается сунуть ему в руку револьвер, и, не успел приказчик понять в чем дело, как огонь сверкнул в руках вопящего Мотьки и воздух загудел, второй раз, третий... У Андрея вырвались непроизвольные пачки известных всем возрастам звуков, одновременно ему показалось, что у него слетела шляпа с головы; «Баронет» не выдержал, повернулся и изо всех ног бросился под откос полотна железной дороги, успев только заорать: —Брось револьвер! Брось револьвер! Уходи!
Под откосом приказчик упал на землю.
Мотька, разрядив последний патрон, подпрыгнул и, взглянув на распластавшегося внизу приказчика, схватился в изнеможении за живот. — Ох, не могу! Ох, не могу, — сдерживал он себя. — В штаны наделал гниловский красавец. Голову боится поднять!
Мотька готов был умереть от смеха. Но нужно было кончить комедию. Боясь, что он выдаст себя, если не выдержит марки, он собрался с духом, притворно упал тоже на землю, и, делая вид, что ворочается, окликнул приказчика:
— Андрей Васильевич?
Тот осторожно поднял голову, разыскивая в темноте глазами мальчугана.
— Тебя ранило? Лезь ко мне скорей!
Мотька, ступив на колени, бросил ему издали бульдог.
— Нате ваш несчастный револьвер и больше я не возьму его пробовать, хоть озолотите меня. Мне еще пожить хочется на свете. Вставайте, больше стрелять не будет. Патроны все.
С этими словами Мотька поднялся, спеша уйти.
— Обожди! Ты не ранен? Возьми с собой револьвер, завтра принесешь в магазин.