К этой печи, усадив подростка на приспособление рессорных работ, привел Мотьку Евдоким Моргай, оставив его тут пока начнут работу кузнецы, являвшиеся к своим горнам и вытаскивавшие из коробов инструменты.
Пока работа не началась, звуки отдавались в этом огромном помещении с странной четкостью; мастеровые нехотя перекликались, обмениваясь утренними приветствиями и замечаниями, и Мотька, присматриваясь к ним, поворачивал голову то в одну, то в другую сторону.
Но вот прогудел третий гудок в какой-то далекой кочегарке мастерских. Через дыру кузнечных ворот стало вливаться в кузню больше людей. Почти через мгновение после того, как смолк гудок, возле Мотьки, за Мотькой и где-то впереди, раздался одновременно гудящий шум. Что-то пробежало по большим трубам и с них осыпались кусочки обволакивавшего их асбеста и пыль. Еще через секунду прибавился какой-то новый шум. Теперь слегка тронулись менее мощные паровые трубы; кое-где во фланцах, которые соединяют стыки труб, слегка зашипело и запарило. Возле горен кузнецы начали зажигать концы пакли, пропитанные нефтью. Сразу в нескольких местах под железными зонтами начали летать вверх раскаленные уголинки, кузница стала в то же время заволакиваться дымом. Тох! Тох! Тох! —застучал вдруг какой-то выскочка ручник по наковальне. Так! Так! — стукнули кувалды. Так! Еще раз!
— Та-та-та-та-та! —затрещали как по команде десятки молотков сразу в разных местах.
— Бух! Бух! —заговорил, начиная работу, и молот.
Еще несколько минут и кузница была в полном ходу. От утренней прохлады не осталось и следа. Воздух стал накаляться. От движения, биения огня, звона, угольного смрада помещение, где работала пара сотен человек, уже к десяти часам утра превратилось в клокочущее пекло. Сами люди разгорячились, глаза у них начали гореть гипнотизирующим блеском, -, лица накалились так, что на них краснели даже сажа и копоть, а на всем теле выступал пот, после которого рубашки покрывались солью и несносной тяжестью висли на спинах.
Мотька приглядывался и убеждался, что после Московской улицы он в мастерских словно в каком-то новом мире. Кузница не напоминала ни лавки Ковалева, ни судна Головкова, ни тем более магазина Закса.
Как только в цехе показался монтер Садовкин, под командой которого находилась артель слесарей кузнечного отделения, Моргай, уже давно начавший с другими рессорщиками работать, кликнул Мотьку и подвел его к будущему его начальству.
— Это мой родственник, Иван Кузьмич, Леонид Сергеевич принял его в кузницу. Велели, чтобы вы определили...
— Магарыч, — подмигнул Садовкин Моргаю. —Идем, родня Как фамилия?
— Юсаков! — И Мотька последовал за низким, коренастым монтером, командовавшим артелью подростков и несколькими мастеровыми.
Садовкин провел его мимо горен в противоположный от рессорной печи угол кузни, где почти рядом стояли два небольших молота, указал на один из них Мотьке и кивнул работавшему на нем мальчугану, дождавшись, пока тот кончил бить кузнецу ковку.
— Возьми, Солдатенков, этого товарища и покажи ему как работать. Будет учиться у тебя.
И, не останавливаясь, он пошел дальше.
Мотька подошел к рыжему мальчугану, которого монтер назвал Солдатенковым.
— Становись рядом, смотри! — крикнул тот, пересиливая шум, чтобы Мотька слышал. —Когда под молотом ничего не будет, буду учить...
Мотька стал. Уже через минуту рыжий подросток объяснял ему:
— Эта ручка только для того, чтобы пустить пар к молоту. Ее надо перевесть, пока работа идет и пусть она без движения стоит. Этой ручкой, —указал он на рычаг, ведущий к золотнику цилиндра, — регулируется движение. Ее нужно держать в руке твердо и не упускать. Попробуй!
Мотька оглянулся, не смотрит ли кто-нибудь из кузнецов, и робко взял рычажок в руки.
В ту же секунду рычажок, как живой, задергался у него в руках, а молот со звоном забухал по голой наковальне.
— Не можешь, — сказал рыжий, схватывая рычажок и поднимая молот для появившегося с раскаленной полосой кузнеца. —Смотри, как я буду бить... —и он без единого слова команды кузнеца, не перестававшего вертеться и вертеть под ударами молота работу, начал то редкими ударами приглаживать полосу, то мелким и быстрым боем оттягивать и приравнивать ее, как-будто знал заранее, чего именно хочет от него взлохмаченный, подергивавший плечами в такт движению рук, с видом завзятого работяги, кузнец.
— Новый? —взглянул тот вопросительно на Солдатенкова, ткнув при этом клещами в сторону Мотьки.
— Новый! —подтвердил рыжий товарищ Мотьки.
Кузнец покровительственно кивнул головой, взглянув еще раз на Мотьку и посторонился, чтобы пустить под молот кузнеца с молотобойцем, подскочивших оттягивать спицы для колес из накаленного добела железа.