Одновременно она рассказывала о возможности пробудить в гимназии симпатии к социалистам. Она просила достать прокламацию, о которой ей говорили и Матвей, и Семен. К удивлению Матвея, Клара не схватилась с такой горячностью, как Семен и сам он, за идею организации всех трудящихся в одну партию, как это рекомендовалось в листке. Она отнеслась к сообщению и общим усилиям Семена и. Матвея распропагандировать ее весьма спокойно, как-будто сомневаясь во всей важности этого дела. Но она во всяком случае понимала горячее отношение к этому со стороны брата и этого милого, беспокойного Матвея, с которым приятно было делать все, что он хотел. Она, поэтому, сказала, что если от нее что-нибудь потребуется, то она все сделает по указанию своих друзей.
— И прокламации будете подбрасывать, если надо будет? — поймал ее на слове Матвей.
— Буду, —подтвердила Клара, решительным движением откидывая с лица черный локон.
— Великолепно.
Матвей не мог не проникнуться симпатией к решительной девушке. Он с удовольствием держал ее под руку, думая о том, что он примет все меры к тому, чтобы не остаться безличным существом — одним из многих в нищенской массе рабочих, а воспитает в себе готового на самопожертвование героя и сурового не знающего отступления борца за общечеловеческое счастье.
Матвей давал мысленно себе и той девушке, которую чувствовал возле себя, обет отдать всего себя этой борьбе.
Они вышли уже из Нахаловки, следуя за наблюдаемой парой и направлялись за нею к центру города.
— Куда это он, в сад что ли? — спросил Семен, когда они повернули за угол, пересекавшего центр города, проспекта.
Матвей отрицательно качнул головой.
— Нет, в сад он пошел бы прямее, через задние ворота. Идет в театр, кажется. Конечно: — переходит на ту сторону.
— Пойдемте и мы, — решил Матвей. Затем он вопросительно повернулся к Кларе.
— Нам сейчас может понадобиться ваша помощь, Клара. Может-быть, мне удастся проделать одну неблаговидную штуку с ним... Отчаетесь вы рискнуть вашей репутацией?
— А что надо сделать? — спросила с спокойной заинтересованностью девушка, взглянув черными большими глазами из-под угла наклона головы и образовавшегося таким образом косяка девичьих круглых бровей, что выходило по-мальчишески и нравилось, как она это знала, всем.
— Я не знаю, удастся ли это мне... Но вы сделаете вот что: когда он будет покупать билет и станет отходить от кассы, вы загородите ему дорогу, столкнитесь с ним, чтобы не дать ему двигаться, как-будто вы спешите взять тоже билет. Семен побудет в это время в стороне, чтобы тот его не увидел. А мне тем временем, может быть удастся сделать то, что я хочу. Отважьтесь на хулиганство?
Клара вспыхнула.
— А если не сумею?
— Тогда попробую сам, хотя это труднее.
— Ну, согласна на все.
— Даже хулиганить согласны?
— Согласна.
Семен пырнул локтем Матвея и шепнул:
— Втрескалась в тебя Кларочка, поэтому и согласна.
Матвей вспыхнул, всей пятерней схватил за бок Семена, улыбнулся ему, и прошипел:
— Молчи, чорт! — и, взглянув на Клару, указал затем на подъезд театра:
— Теперь, молчите. Идем.
Была пора действовать, ибо Развозов с своей барышней уже входил в подъезд. Матвей и его друзья сделали несколько быстрых шагов и непосредственно за преследуемыми вошли в вестибюль театра, минуя перепродавцов билетов и праздную публику, околачивающуюся у входа.
Развозов в растегнутом деми-сезоне и его барышня, круглолицая, пухленькая девица, жеманно озиравшая публику, подошли к кассе.
Следом за ними тут же очутились Матвей и Клара. Семен стоял у порога. Человек пять окружало кассу, ожидая очереди или разменивая деньги. Матвей стал с одной стороны Петьки, Клара осталась несколько сзади.
— На галлерею два билета, потребовал Развозов, доставая деньги, в то время, как девица остановилась рядом.
На галлерею билетов не оказалось. Балкон.
— А балкон сколько? Дайте два — балкон.
Матвей, не упуская ни одного движения своей поглощенной расчетом жертвы, слегка отстранил чуть поджавшуюся, когда он до нее дотронулся, „симпатию“ Развозова и одним взглядом уловил, как Петька сунул в карман пальто билеты и сдачу.
Этого ему только и нужно было. Матвей был воспитанником Кавалерской улицы. На его глазах некоторые соседские мальчишки делались карманщиками. Выполняя в городе различные поручения Закса и путешествуя то на пристань, то на вокзалы, он не раз видел их прямо на месте кражи «за работой». И для него самого, поэтому, было сущим пустяком вытащить у изменившего Кавалерке доносчика те театральные билеты, которые едва успел взять в кассе Развозов.