Семен и Сигизмунд расправлялись со сбитым с ног Развозовым беспощадно, из груди которого вырывались дикие прерывистые крики. Матвей прислушался, не идет ли какой-нибудь запоздалый кавалерец или гуляющая пара вдали улицы и, убедившись, что улица не подает признаков жизни, наклонился также к избиваемому.
— Закрой ему рот! —шепнул он Сигизмунду.
Тот сунул кулак в рот Развозову, но Развозов, благодаря тому, что один из нападавших бросил его, освободился, и попытался защищаться.
Матвей одной своей рукой охватил руку противника, другой нащупал его ногу. Он взмахнул чём-то тяжелым и изо всей силы стукнул по кости ноги схваченного.
Развозов нечеловечески крикнул и бухнулся снова на землю.
Тогда Матвей вскочил и потянул за собой Семена.
— Идемте! Идем, братишка, — схватил он также Сигизмунда. —Живо в сад!
Кто-то выбежал из одного дома на крик Развозова на улицу.
Молодые люди, как тени, мелькнули в ближайший переулок и пустились по Кавалерке с таким расчетом, чтобы войти в сад с противоположной стороны.
Попутно они переводили дух, отряхивались и оправляли платье. За пять минут они успокоились, и в сад уже входили без видимых следов только что происшедшей свалки.
Возле входа в сад Матвей купил орехов, и ребята начали их грызть, ища Клару и Анатолия. Они увидели их на одной скамье. И Клара и Анатолий с нетерпением вскочили при их приближении.
— Ну, что? — вполголоса спросили они.
— Хорошо, — сказал Семен. —Больше не будет подличать.
— Вы не убили его? —вырвалось у Клары.
— Нет, —успокоил Матвей. —Кажется только — слукавил он - кто-то ногу ему поломал, потому что он не мог подняться. Завтра узнаем. Давайте расходиться. Возьмите орехов на дорогу, Клара.
Друзья вышли из сада.
Семен с Кларой направлялись в город. Матвей же решил проводить Анатолия и Сигизмунда, которые при нем чувствовали себя увереннее. Они снова пошли на Кавалерку.
VII. СИЛУЭТЫ ПОДПОЛЬЯ.
Рабочие мастерских узнали об аресте Соколова в тот же день. Но так же быстро стало известно в мастерских и об избиении доносчика Развозова.
Развозов лишился возможности работать когда-либо в дальнейшем в мастерских, потому что у него на одной ноге оказалась разбитой кость.
Как и предполагал Матвей, Развозов успел только заметить в напавших на него парнях форму учащихся. Поэтому в мастерских и передавали словно по-писанному: «гимназисты избили доносчика». В кузне лишь недоверчивый Мокроусов с полусомнением, полунасмешкой ехидно буркнул во время разговора об этом событии возле молота:
— Здорово научились драться гимназисты. Ноги напрактиковались ломать лучше костоправов. Ученые, видать.
Матвей слушал эти замечания, скрывая просившуюся на лицо улыбку.
Через несколько дней после события на Кавалерке Матвей, по обыкновению работая рычагами молота, стоял на своей площадке возле чугунных станин, поднимавшихся выше его головы. Он был в бобриковой куртке и в вязаных перчатках на руках, которыми держался за железо рычагов.
Не сбиваясь с привычных полуавтоматических движений, он бесцельно окидывал кузню взглядом человека, которому был знаком каждый уголок и каждая деталь работы.
Когда его глаза скользнули в самый дальний конец кузни, он остановился взглядом на одиноко стоящем возле одного из горен Учужанине. Кузнец, сложив руки на груди и прислонившись к коробу, курил и посматривал на горн, в то время как его молотобоец вываливал из тачки за горн подвезенный сзади уголь.
Рядом с горном Учужанина возвышался закоптелый большой кивот кузнечной цеховой иконы, рисунка которой теперь почти нельзя было разобрать и на более близком расстоянии, чем то, которое отделяло от нее Матвея.
Ближе находились горна нескольких кузнецов, работавших под ближайшим для них молотом угреватого Карпенко и его ученика Сигизмунда. Затем зияла большим просветом дверь во двор, и после нее начинались горна Простосердова, Воскобойникова, Соколова, Склярова. Простосердов и Воскобойников делали мелкие вещи в роде гаек, болтов и кронштейнов. Железо так же быстро у них нагревалось, как и стыло. Вещи не представляли из себя сложных по форме предметов. Поэтому они то-и-дело возились то возле горна, нагревая железо, то под молотом, обрабатывая его, и если у Карпенко молот был занят, подбегали с работой к Матвею.