Матвей подумал.
В самом деле, теперь Развозов клянет сам себя за свое угодничество администрации. Хотел отличиться перед ней, а ему — вместо того, чтобы наградить его — предоставили теперь дохнуть с голоду. Подлецы же, все-таки, хорошие, — господа жандармские ушкуйники.
Но Матвей вспомнил о Сигизмунде.
— Может быть, это верно, товарищ Зинченко, но у нас, ведь, не менее нуждающиеся товарищи есть. Вы заметили, что Сигизмунд с Карпенкиного молота до сих пор без пальто ходит?
— А ему негде пальто взять? У его матери квартировал арестованный Соколов?
Матвей движением головы подтвердил, что это так.
— Ну, Сигизмунду мы тоже что-нибудь устроим. Ты приди-ка, Мотя, с ним в воскресенье ко мне на квартиру. Мы сходим в магазин и подберем ему что-нибудь. Хорошо?
— А вы, что: за собственный заработок хотите его обмундировать!
-— Нет, нет, Мотя. Это мы несколько кузнецов сообща сложимся, да что-нибудь Сигизмундику устроим. Василий Терентьевич Соколов немного поможет, да Дворянчиков даст, да на Склярова нажмем, — так общими силами и выручим будущего товарища. Это дело божье.
— Опять божье! —возразил обрадовавшийся все же за Сигизмунда Матвей, смеясь. — Если мы с богом будем возиться, то про Соколова забудем.
— Ты не прав, Мотя. Ты думаешь, кто верит в бога, тот не пойдет против властей? Но это не верно. Посмотри, это в евангелии: «Воздайте кесарево кесарю, а божье богу». А что значит воздать кесарю? Не нужно кесаря, можно обойтись очень хорошо без кесаря. А бога никуда не денешь. Он —внутри нас. Бог не то, что существо какое или сила. Бог — это мысль. Это — слово. Все социалисты божье дело делают. Я заметил, какой ты интерес в кузне имеешь: и ты божье дело делаешь. Хоть ты как угодно назови меня за это.
Матвей улыбнулся торопливым рассуждениям кузнеца, он оставался при своем мнении.
— Ну, Петр Степанович, тогда мы станем все самыми святыми людьми. Ведь мы только и мечтаем, как бы это наделать таких божьих делов, чтобы все на земле вверх тормашками полетело.
— А ты думаешь — вы этого не сделаете? Про это и в библии предсказано так ясно, что только слепые не видят. А кто понимает библию, тот знает все и про социалистов. Ты приходи в воскресенье, я тебе прочту и докажу, что там много тысяч лет назад написали про это.
— Приду, —сказал Матвей, видя, что кузнеца с его конька не собьешь. —А билетик вы все-таки возьмете?
— Дай, дай, Мотя. Только ты ко всем не обращайся, а то донесет какой-нибудь угодник на тебя. Донесет, и будет плохо и тебе, и Соколову.
— Нет, я осторожно. К Бунге и к Шаталкину не пойду.
— То-то же.
Бунге — немец, полуслесарь, полумеханик, был в близких отношениях с мастером Стразовым. Осматривая в качестве механика на ходу воздухогонную машину, он получил однажды ушиб ребра. С той поры, хотя он и был тридцатилетним мужчиной, его, как слабосильного, поставили на паровой молот. Здесь он был, вместе с тем, и негласным доверенным мастера по надзору за кузнецами, осведомляя его о том, кто и как работает.
Шаталкин — один из сварочников артели Дворянчикова, был в другом роде неприятным субъектом. Он любил заговаривать с мастером и попутно намекать, что, мол, такой-то рабочий не годится, такой-то злословит на мастера, такой-то испортил материал!..
Обоих кузнецы презирали и немного боялись, хотя скрывали свои чувства под маской обычных панибратских грубых артельных отношений.
Знал и Матвей о роли каждого наушника в кузне, и поэтому всячески остерегался, предостерегая также против этих „типов“ Качемова и Сигизмунда. Только благодаря этой осведомленности мастеровых те, кому это нужно было, не знали еще, что в кузне начала заводиться крамола.
Вручив Зинченко лотерейный билетик из грошевой чековой книжки, Матвей пошел к следующему горну.
* *
*
В получку Матвей и Качемов — с одной стороны, Зинченко — с другой, —пожинали плоды своей предварительной агитации. В этот день, как и обычно в дни получек в мастерских, работы прекратились в двенадцать часов дня. Прямо в мастерские стали приходить родственники рабочих, что в качестве давно установившегося обычая не возбранялось администрацией. Пришло двое детей Склярова, девочка и гимназистик, с которыми отец собирался, получив заработок, итти за покупками. Пришла жена У чужанина с грудным ребенком, мать Солдатенкова, которой нужны были скорее деньги, брат и товарищ Карпенко, сестры Простосердова, жена Зинченко. Пришедшие располагались на коробах возле горен, на площадках возле паровых молотов, стояли у наковален, или, кто был в первый раз, проходили по кузне. Машины не работали, обычный кузнечный грохот не сотрясал воздуха.